Игорь Паршин 

          

          

                        Территория снов

                                                             

                                   

          

          

          

           Я снова вернулся в этот чертов мир. Это запредел. Мир грез и кошмарных снов. Снова для меня начинается новая жизнь, совершенно другая, не похожая на ту, которой я живу днем. По эту сторону пространства я имею другое тело. И эта жизнь настолько реальна, что я могу слышать стук своего сердца и свое дыхание. Я могу подойти к зеркалу, видеть свое новое чужое лицо и в то же время знать, кто я на самом деле. Сон уже ознакомил меня с моим новым телом, новым чужим лицом и этим миром.

           У меня темно-русые волосы средней длинны, аккуратная прическа до середины шеи. Без ложной скромности заявлю, что овальное лицо довольно таки симпатичное, темные брови. Карие миндалевидные глаза, затененные длинными черными ресницами, постоянно чем-то озабочены. В чертах лица скрыта неизвестная мне сила. Интересно, у такого красавчика в этом мире много поклонниц? Надо заметить, что в реальности я чуть менее симпатичен, хотя отнюдь не урод. Мне самому трудно точно определить свой рост, но, по-моему, достаточно высокий. Само тело сильное и гибкое, с загорелой кожей. Часто я оказываюсь одетым в черное - брюки, рубашку и короткую кожаную куртку. Несколько раз я был одет в светлый плащ и шляпу. Под плащом - отлично сшитый светлый костюм-двойка.

           И все было бы хорошо, если бы не одна  деталь - у меня только одна здоровая  и сильная рука. Вторая, левая, - на месте, даже сгибается в плече и локте, но сама кисть неподвижна - не сгибается в запястье, и не гнутся пальцы. Она как окаменевшая. На ней всегда одета черная кожаная перчатка. 

           Не знаю, что с ней случилось. Так было с тех самых пор, когда я впервые оказался в этом теле. Сначала я считал, что вместо кисти у меня протез и находился в тихом ужасе, боясь проверить эту догадку, чтоб не увидеть безобразный макет кисти на обрубке руки. Но однажды собрался с духом и, сев на край кровати в спальне, снял перчатку. Кисть была на месте, но в каком состоянии! Начиная немного выше запястья, вся кисть была сплошь покрыта тонкими длинными шрамами. Вся! Ладонь и ее тыльная сторона. Пальцы - сверху, снизу, по бокам. И даже самые кончики пальцев были покрыты крестообразными шрамами. Сам я сделать этого просто не мог. По крайней мере, истинный я. У меня защемило сердце, и я проснулся.

           Когда сон в очередной раз привел меня в этот мир, черная перчатка снова была на моей левой руке. Некоторое время я никак не мог привыкнуть к ее неподвижности. Много раз  забывался и тщетно пытался что-то сделать двумя руками, долго не мог приспособиться действовать только правой.

                 Когда я просыпался, то мне становилось любопытно, куда девается мое второе тело после окончания сна. Исчезает ли оно бесследно или остается в том мире, продолжая ходить по улицам призрачного города? А может быть, оно ложится в постель или в специальный ящик и ждет моего возвращения? 

           Понимаю, что подобный интерес мог возникнуть лишь у ребенка или придурка, но все эти сны были слишком реальными для того, чтобы быть просто обыкновенным сном! Вот вам, например, снился когда-нибудь вкус черешни, запах осенней листвы или прикосновение к теплому шершавому асфальту, причем с настолько яркими ощущениями, что вы забывали, где сон, а где явь? Если да, то я думаю, вы меня поймете.

           Теперь хочу рассказать о странном городе в этом мире, в котором теперь живу и по улицам которого часто хожу. У меня создалось впечатление, что все люди здесь - призраки. Они не обращают друг на друга ни малейшего внимания, и у них нет теней. Они не отражаются в стеклах домов и двигаются замедленно, как в воде. Их много, но им нет друг до друга никакого дела, даже если они сталкиваются лицом к лицу.

           Дома здесь еще более странные, чем их жители. Окна и двери постоянно перетекают с места на место, покатые крыши трансформируются в готические шпили, затем принимают формы церковных куполов, и, в конце концов, превращаются вовсе во что-то непонятное. Да и само притяжение здесь странное. Если подбросить вверх мелкий предмет, то можно видеть, как перед тем как упасть, он на короткий миг зависает в воздухе, источая прозрачные лучики, устремленные к земле, словно тончайшие корешки воздушного растения.

          

           Ночь. Передо мной лежал мой дневник. Все проблемы, интересующие меня в этой жизни, находили в нем свое отражение. Я никогда не принимал простых объяснений, пытаясь что-то понять и открыть собственными силами. Наручные часы на тумбочке пропищали час ночи, но сегодня я не мог спать. Постоянно возникало ощущение, что скоро мне откроется нечто такое, что может перевернуть всю мою теперешнюю жизнь. Сумасшествие, конечно же, но я ожидал объяснения от Ее величества Ночи, и вчитывался в строки дневника, пытаясь понять, что именно заставило меня написать их.

          

           " 29 июня. 1.00.  

           К счастью или, к сожалению, наш мир, наше измерение далеко не единственны во Вселенной. По ту сторону ночи также существует свой мир. Там оживает прошлое и предопределяется будущее. И вещие сны, - что они, как не продукт этого покрытого мраком зазеркалья? Где гарантия, что прикоснувшись ладонью к покрову ночи, вы не почувствуете ответное прикосновение теплой кожи своего неизвестного двойника. Наши миры - как две соседние комнаты, между которыми лишь ночь и сон. И кто знает, когда рухнет эта незримая стена, и наши реальности перемешаются, как праздничный винегрет в последний день творения? "

          

           Веки смыкала усталость, а строки плавно растекались радужными разводами по бумаге, столу и всей комнате. Сон сморил меня прямо за кухонным столом. Тихий стук выпавшей из руки ручки уже казался грохотом стучащего в окно звездного града. Ночь снова забрала меня в свои владения.

          

           И вот очередной визит в этот мир. Я лежал в своей квартире и размышлял. Интересно, где раньше было мое новое тело до того, как я попал сюда, и существовало ли оно вообще? А может, оно было создано специально для меня? Но тогда почему оно такое, что с ним случилось? Но мне кажется, что скорей всего это тело принадлежало кому-то другому. Кто-то другой привыкал к одной руке, другой подходил к зеркалу и видел свое лицо, другой ел и дышал. Другой жил. Что же с ним случилось? Поменял ли он прежнее тело на новое... Проснулся ли он и больше никогда не вернулся... Умер ли...

           Как только у меня промелькнула эта мысль, перед глазами пронесся обрывок какого-то воспоминания. И нахлынули картины чужого прошлого.

           Я был он. Это были его воспоминания, когда он был еще жив...

           Сильно болела грудь. Вокруг разливался полумрак и в этом полумраке кто-то стоял и пристально смотрел на меня. Подо мной чувствовался леденящий спину цементный пол. Мои руки были привязаны к чему-то, напоминавшему батарею. Точнее, к разным концам батареи. И хоть спиной я почти лежал на полу, плечи и голова не касались его, то есть я частично висел на руках. Тонкие веревки врезались в запястья, причиняя страдания.

           Мокрые от пота волосы падали на глаза. По щеке стекала теплая липкая струйка. Крови? На мне не было рубашки, а светло-серые брюки покрывали свежие алые пятна. Ноги тоже были к чему-то привязаны, и я не мог двинуться с места. Тогда я пошевелил пальцами рук - сначала правой, а потом левой. И тут же сообразил, что левая рука не должна была шевелиться, Значит, судя по всему, это воспоминание относится к более раннему периоду, чем показалось вначале. Я сознавал, что остаюсь самим собой, а то, что сейчас происходит - это воспоминания моего нового тела, и продолжал наблюдать развитие событий.

                 Тот, кто стоял в стороне, теперь подошел ко мне ближе. Я видел только его тело и черные длинные волосы, спадающие на плечи и лицо, которое невозможно было рассмотреть. Он сделал еще один шаг, и стало понятно, что вместо лица у него  бездонная пустота. Я чувствовал, что это был мужчина средних лет, и в его мыслях не было ничего дружелюбного. До этого он избивал меня, а я, беспомощный, лишь старался вовремя отворачивать лицо и беречь живот.

           Тут он наклонился надо мной и достал опасную бритву с белой костяной ручкой и длинным лезвием, на котором темнели ржавые потеки. Нет! Это была не ржавчина! Мой мозг четко это осознавал. Человек склонился еще ниже, пока пустота его лица не заполнила все пространство передо мной.

           Он протянул узкую ладонь с длинными гибкими пальцами и убрал прядь волос с моих глаз. Потом он притронулся тупой стороной лезвия к моим губам, провел им по щеке, по шее. Лезвие спустилось на грудь и остановилось над сердцем. Мужчина что-то говорил, и его слова долетали до меня откуда-то издалека:

                  - Не бойся... Тебе будет приятно... ты уснешь ... расслабься... тебе понравится. Боль, это искупление. Не избегай своего шанса.  - А длинные гибкие пальцы вертели бритву, выводя на моей груди таинственные красные руны.

           Я попытался вернуться в свою квартиру из этого жуткого воспоминания, но у меня ничего не получилось. Тихо подкрался ужас. Единственное, что мне оставалось делать - помнить о том, кто я был на самом деле. Я снова взглянул на его руки. Как у музыканта. Или хирурга. О, ЧЕРТ!!! Вдруг я вспомнил об одном знакомом из моего настоящего мира. Точнее, его сон о человеке, который расчленял свои жертвы, реальный и повторяющийся раз за разом, в течение многих ночей. Холодный ужас затопил сознание, но я заставлял мозг помнить свое настоящее имя, свое прошлое, свой мир.

           Но я не в силах был хладнокровно терпеть предстоящее, поэтому собрался с силами и рванулся в сторону, напрягая все мышцы в тщетной надежде порвать путы. Бритва выпала из руки палача и провела красную полоску на моем боку. Человек разозлился и закричал на меня. И вновь, словно сквозь слой ваты, донеслись слова :

                   - ...Не знаешь, от чего отказываешься... Будь послушным мальчиком... забудь... подчинись... - Затем он  ударил меня по лицу тыльной стороной ладони. Моя голова мотнулась в сторону. Словно в замедленной съемке я видел, как капли пота и крови с моих волос брызнули на его блестящие черные ботинки. Ему показалось этого мало, и он ударил еще раз. Затем мужчина вытер ладонь об кусок ветоши, висевший на трубе, и приблизился к моей левой руке. Его пальцы стали играть моими пальцами.XE "еня. Снова донеслись слова :

           - У тебя такая красивая и сильная рука. Я хочу развлечься с ней.

           Я сжал пальцы в кулак, но он с нечеловеческой силой раскрыл мою ладонь. Я похолодел. Мне уже было известно, что произойдет дальше. Он поднял бритву и крепко сжал мою левую руку. Лезвие мягко вошло в ладонь, и я застонал. Теплая жидкость потекла по руке на цементный пол. Дальше следовало сумасшествие дикой боли. Я тонул в черном водовороте. Левая рука превратилась в огонь. Я был я. Это все, что осталось от моих мыслей и ощущений.

           Не помню, что было дальше, но когда мозг начал воспринимать жизнь и окружающий мир, то оказалось, что я шел по городу в полубессознательном состоянии. Моя левая рука стала сгустком пульсирующей боли. Кровь капала на снег, стекая с изуродованных пальцев, а с равнодушного серого неба падали мягкие холодные снежные хлопья.

           Снег? В этом городе лежал белый пушистый снег. Чистая, светлая зима стала для меня сезоном боли.

           Я был только в брюках и ботинках, а снег, жаля тонкими морозными укусами, смешиваясь с кровью на груди, стекал розовыми ручейками на ноги, на белоснежную землю. У меня на запястьях болтались обрывки веревки. Я знал, что мне чудом удалось спастись от того странного жуткого человека, не знаю даже каким образом. Или может быть, он не был человеком?

           Тут последовал сильный внутренний толчок, и я оказался в своей квартире. Я еще не проснулся. Вспомнив то, что только что пришлось испытать, подошел к зеркалу и стал расстегивать рубашку. Они были тут - тонкие белые линии рун, оставленные концом бритвы. Порезы давно уже превратились в едва заметные шрамы. Я хотел уже проснуться, решив, что на сегодня с меня хватит испытаний, но этот мир решил по-другому, и я снова оказался в другом месте.

           Все было кончено. Я вернулся сюда снова и исполнил свою клятву. На моей изуродованной левой руке была одета черная кожаная перчатка, а тот, кто сотворил это со мной, был мертв. Я убил его. Странное ощущение - сегодня я первый раз убил человека. Но и он достал меня. На улице светило солнце и пахло весной. Вовсю таял снег, и звенела капель.

           Выбравшись из подвала, я присел на лестницу, привалившись к полусгнившим деревянным перилам. Этот дом стоял за городом и его окружал старый сад. Весна пришла в  мертвый город, а я полулежал у двери этого зловещего дома, истекая кровью. Опасная бритва по самую рукоятку  вошла мне в грудь в нескольких сантиметрах от сердца. Трудно было дышать.

           Немеющими пальцами я обхватил рукоятку и выдернул бритву. Рана тут же наполнилась кровью. Я закашлялся, у меня горлом пошла кровь, а в глазах потемнело. Все действительно кончилось. Нечеловек был ликвидирован, а я умирал. Силы медленно покидали тело, каждый вдох и выдох приносил боль. Как же темно в глазах. Может, я ослеп от этого яркого весеннего солнца?

           Но я знал, что буду жить, потому что это был не я. На самом деле умирал он. Законный владелец моего нового тела. Оказывается, что умирать не страшно. Ты почувствуешь лишь, что твое тело стало вдруг  легким и плывущим в воздухе. Ты взлетаешь над своим физическим телом. В твоих астральных ушах свистит ветер и тебя влечет в длинный темный тоннель, откуда ты уже не вернешься.

           В конце тоннеля тебя ждет ясное, светящееся существо, излучающее любовь и доброту. Оно окутывает своим добром и отеческой нежностью. Теперь ты дома. И обе твои руки целы и здоровы. Исчезли шрамы, покрывающие тело и душу. Пальцы на моей светящейся левой руке сжимаются в кулак, и я улыбаюсь  призрачными губами.

           Снова последовал сильнейший внутренний толчок. Чувство облегчения резко исчезло. Ночь прошла, а я снова стал самим собой и оказался в своей родной комнате. Не почувствовав левой руки, но не успев испугаться, я понял, что она просто затекла он неудобного положения во время сна.

          

           Как же все странно и непонятно! Ведь если Он умер, то его тело должно было сохранить его воспоминания только до момента физической смерти. Тело не может помнить и знать то, что затем произошло с душой.

           Едва я успел немного выйти из состояния шока, как очередная мысль заставила меня вскочить на ноги. Но ведь душа вечна! И, похоже, что тот человек действительно, мог когда-то существовать в этом мире, а, возможно, и в каком-либо параллельном измерении. И его тело может в данный момент существовать где-то за пределами моего измерения. Тело живет без души, как зомби, но лишь до тех пор, пока моя собственная душа не оживляет его по-настоящему. А другие люди - это просто тела без душ. Этим и объясняется их поведение.

           Но тогда почему я вселился именно в это тело и вспомнил, что происходило с его душой после отделения от тела? Что?!  Его душой? Но ведь... С чего я взял, что это память Его души? Понимание нагрянуло снежной лавиной.

           Это была моя душа, и это было мое тело! Я вспомнил свою жизнь в параллельном мире. Прошлую жизнь. А может, это было искаженное отражение моей прошлой жизни, но в другом измерении, где сохранился дубликат или копия моего давно погибшего тела, в которое я могу войти через сон.

           Может быть, первый раз я попал в свое собственное тело совершенно случайно, а когда наладился контакт, создался "лаз", я смог приходить туда чаще. Раньше мне снилось, что я обладаю каким-то другим телом, но это никогда не повторялось во второй раз или третий. А теперь я могу прийти в свое бывшее тело, когда только захочу. Мне лишь стоит лечь спать, настроившись на контакт.

          

           Четыре ночи прошли нормально. В тот город я больше не возвращался. Но вот настала пятая ночь, и я заснул, как обычно. Ночная жизнь началась с голосов, что-то говоривших у моего изголовья. Мне показалось, что не сплю, но когда открыл глаза, то увидел призрачную квартиру, слишком реальную для меня.  В квартире больше никого не было. Я встал и подошел к зеркалу. Все-таки интересно снова смотреть на свой новый облик и знать, что это твое. Было, есть, и, может быть, будет. Я отвернулся и пошел в соседнюю комнату. В нее мне раньше никогда не доводилось заходить. Эта комната была чуть больше той, в которой я обычно оказывался во время своих визитов в этот мир.

           У завешенной  ковром стены стоял буфет, небольшой книжный шкаф и этажерка. На полу простирался огромный мягкий ковер. Комната была выдержана в светло-коричневых и золотистых тонах. В углу комнаты на специальной подставке стояла гитара. На ней лежал толстый слой пушистой пыли, и легкий сквозняк из приоткрытого окна шевелил паутину, затянувшую струны.

           Я аккуратно вытер пыль и паутину неизвестно откуда взявшейся тряпкой, валявшейся на полу. Затем взял в руку гитару и сел на диван, подняв в воздух целое облако пыли. Левой рукой с трудом взял ее за гриф, и пальцами правой нежно тронул струны.

           Зазвенели тихие звуки. Но почему так защемило, заболело в груди, защипало глаза? Ведь я не умею играть на гитаре. Но пальцы, опровергая этот факт, вызывали из тишины музыку. Мне было известно, что левая рука должна брать аккорды, но не мог этого делать. И именно в этот момент как никогда ощутил неполноценность своего тела.

           Внезапно снова послышались голоса. Они раздавались со всех сторон и одновременно ниоткуда. Я подошел к окну и посмотрел на улицу. С высоты второго этажа было видно стоящую под деревом женскую фигуру. Она была повернута спиной ко мне, но я чувствовал, что знаком с ней. Когда-то я потерял ее. А теперь она снова пришла. Она вернулась ко мне. Сердце радостно забилось. Но примет ли она меня таким? Ведь она знала меня здоровым. И живым. А теперь... Тут она стала удаляться в туман. Мой голос рванулся ей вслед:

           - Подожди, не уходи!

           Выбежав из квартиры, я кинулся вниз по заваленной мусором лестнице. Похоже, кроме меня тут больше никто не жил. Когда я выбежал на улицу, ее уже нигде не было. И я начал искать ее везде, метался по знакомым и незнакомым улицам, заходил сквозь стены в дома, звал ее, но везде была только тишина и пустота.

           Горькое отчаяние охватило меня. Женщина из моего прошлого исчезла бесследно. В поисках ускользнувшей надежды я вышел за город и теперь любовался началом весны.

           Пройдя лужайки и поляны, покрытые зеленеющей травой, я вышел к древней, местами обвалившейся ограде. За ней виднелся старый фруктовый сад. Почерневшая от времени калитка противно поскрипывала на единственной проржавевшей петле. Я открыл калитку и вошел в сад.

           Здесь росли различные деревья, согнутые  годами: яблони, груши, вишни, сливы, абрикосы и дикие яблони-райки. Сейчас они цвели, все одновременно. Белые лепестки покрывали землю сплошным ковром, и изредка на белоснежную поверхность падали розовые лепестки яблони-райки.  Розовые пятна на белой земле. Капли крови на снегу. На долю секунды я увидел эту картину - капли крови стекали с изуродованных пальцев на снег. И снова перед глазами стоял цветущий сад.

           Я пошел вперед, мягко ступая по чистому ковру. Пройдя с десяток шагов, присел у засохшей яблони, и взял горсть лепестков. Повеял легкий ветерок и лепестки, падая с ладони, с тихим шорохом смешивались со своими собратьями на земле.

           Какой-то внутренний зов влек меня вперед. И вот впереди из-за деревьев, покрытых молочной пеной цветения, показался дом. Деревянные ступени прогнили и местами провалились. На земле догнивали рухнувшие перила. Окна были выбиты вместе с рамами. Сам дом покосился и медленно врастал в землю.

           Господи, сколько же времени прошло с тех пор, когда мои ноги ступали тут в последний раз? Я поднялся по ветхим ступеням и опустился на веранду. Здесь я умер. На черной, источенной червями древесине темнели странные потеки. Я провел пальцами по этим пятнам. Когда-то это было моей кровью. Снова на короткий миг вернулось воспоминание - рукоятка бритвы дрожала в груди. Трудно было дышать. И вдруг, вернувшись из воспоминания, я почувствовал, что мне действительно не хватает воздуха. О, Боже! Как больно! Я задыхался. Судороги пробегали по холодеющему телу. Кажется, это очередная смерть. Спиной я упал на пол веранды.

           Закрыв глаза, я вслушивался  в тихий шелест опадающих цветов и умиротворяющее жужжание пчел. Воротник рубашки стискивал горло, но у меня не хватало сил поднять руку и расстегнуть ворот. И вдруг наступило облегчение.

           Чьи-то руки заботливо подложили что-то мягкое мне под голову. И чьи-то пальцы расстегнули три верхние пуговицы рубашки. Свежее дыхание весеннего ветра охладило грудь. Этот кто-то пощупал пульс на моей правой руке, а затем прислонил голову к сердцу. Мне на шею и лицо упали длинные мягкие волосы. Я хотел посмотреть на того, кто мне помог, но не мог открыть глаза. Человек приподнял мне голову и приложил к пересохшим губам край стакана. Прохладная вода полилась в горло, стекла из уголка рта и защекотала шею.

           И я открыл глаза...

           Длинные черные волосы спадали на его плечи. Вместо лица была пустота, и эта пустота смотрела мне в глаза. Я отпрянул от мужчины, а он от меня, и из его рук выпал стакан, разбившись на мириады звенящих осколков. Я моргнул, и все исчезло. И лишь осколки стекла блестели на ступенях.

           Я встал. Под головой у меня ничего не было. Может, это все мне просто привиделось, и битое стекло лежит здесь с незапамятных времен. А может быть, я даже никогда не умирал. Внезапно налетевший порыв ветра распахнул мне рубашку на груди. Я опустил глаза и вздрогнул. В нескольких сантиметрах от сердца, на смуглой от загара коже резко выделялся белый шрам - след от смертельного удара.

           И тут произошло что-то странное - на месте старой раны проступили маленькие капельки крови. Они слились в большую каплю, которая вытекла из груди, и медленно поползла вниз. Я дотронулся до нее рукой, испачкав пальцы алым. 

           Кровь продолжала вытекать, а я наблюдал широко раскрытыми глазами, как струйка крови превратилась в ручей, и внезапно стала фонтанировать мощной струей. Кровь полилась по ступеням в сад, затапливая и унося с собой белый цвет деревьев. Я поднял побелевшее лицо к небу. Сквозняк небрежно бросил мне в лицо горсть запачканных кровью лепестков.

            Меня уносил темный поток фосфорицировавшей воды. Боль ушла. Вместе с ней ушла ночь. Я проснулся с бешено колотящимся сердцем.

           Что же это было - просто ночной кошмар или реальные для того мира события? Здравствуй, жизнь! Я вернулся.

           

           И снова приходит ночь. Все возвратилось на прежние места. Я сидел на веранде и водил пальцами по своей засохшей крови на черной гнилой древесине. И не было того ужаса, который разбудил меня. И лишь расстегнутая рубашка открывала шрам от смертельного удара.

           Может, это все было просто иллюзией? Хотя, о чем это я? Здесь, в этом мире, нет границ между реальностью и иллюзией.

           Я встал и пошел в дом. Прогнившие доски пола готовы были провалиться под тяжестью шагов и сломать мне ногу. Потолочные балки провисли и только ждали удобного момента, чтоб свалиться вниз. Я ходил по комнатам, в которых вместо мебели лежали большие кучи мусора, состоящие из сухих листьев, пыли и клубков паутины с запутавшимися в них мертвыми пауками.

           В тесном, пропахшем плесенью чулане я нашел лестницу, ведущую в подвал. Когда же спустился вниз, то сразу узнал это проклятое место. В самом дальнем углу подвала ржавел котел. У стены была батарея. Та самая... Около нее лежал растрепанный моток истлевшей веревки. Переплетение труб под потолком, выросшее из ржавого котла, давило сверху на психику.

           Внутри все сжалось от вспыхнувших воспоминаний. Я подошел к батарее и присел около веревок. Истлевший  моток прикрывал бурое пятно на бетонном полу. Встав, я принялся ходить по подвалу. От стены к стене, от батареи к котлу. Хотелось уйти из этого места, но что-то непонятное не пускало меня.

           Властный зов влек куда-то сквозь стены подвала и время. У самой дальней стены стояло прислоненное к ней зеркало. В его мутной глубине я увидел свою фигуру. Подойдя ближе, с трудом рассмотрел свое лицо. В полумраке оно казалось бледным, уставшим. Лицо тяжело больного человека. У меня вдруг создалось впечатление, будто отражаюсь на поверхности темной стоячей воды.

           На серую водяную пленку упал желтый осенний лист. В озере отражались деревья, росшие по его берегам. Ветер срывал с деревьев покрытые позолотой и багрянцем листья, и швырял их горстями на землю, в воду, на плечи.

           В воде под свинцовым, низким небом, плавно покачивался утопленник - мой двойник. В светлом длинном  плаще и шляпе. Я не сразу понял, что просто сам отражался в озере. Под плащом на мне был отлично сшитый костюм. На левой руке перчатки не было. Это была рука мумии, обмотанная белыми бинтами до самых кончиков пальцев. При любом неосторожном движении руки сквозь бинты проступали розовые пятна, и по лицу пробегали судороги боли.

           Так умер я или нет? И как произошел переход от зимы к осени? Это мгновенное, но в то же время плавное перемещение выбивало из колеи. Что это было? Квартира - сад - смерть - подвал - парк с озером. Совершилось путешествие во времени и пространстве.

           Запах осени, палой листвы и дыма. Где-то вдалеке кто-то из призрачных обитателей Города жег костры. По парку в шахматном порядке сложены аккуратные кучи листьев. Слишком аккуратные для работы простых дворников. Я подошел к одной самой большой куче листвы, и, раскинув руки, упал спиной в мягкую шуршащую перину.

           Неожиданно куча листьев вздохнула, что-то пробормотала и за одну секунду втянула меня в теплую глубину того самого озера. Когда я вынырнул на поверхность, на сумеречном небе блестели незнакомые звезды. Закрыв глаза, я вернулся в свой мир.

          

           Сегодня я хожу по темным лабиринтам ночного города. Нынешняя ночь началась так странно... За мной следят. Я чувствую их взгляды на своей спине. Один раз мне даже удалось увидеть их издалека. Трое в черном. Они крадутся за мной ночными хищниками. Три черных человека. Три черных волка. Мне кажется, я слышу, как капает  слюна с длинных клыков в маслянистые лужи на асфальте.

           Кто их послал? Может быть, Он - мой убийца? А, может быть, и сам Мертвый Город. Я убегаю от них к ярким огням неоновой рекламы. Кругом ни души. Здесь все так и должно быть.

           Я спускаюсь по длинной лестнице в нижнюю часть города. Бегу изо всех сил через мрачный парк, едва освещенный неоновой луной. Она не настоящая, как и сам город. За спиной шум преследования. Сердце бешено колотится о грудную клетку безумной птицей. Страх сжимает горло. Пот катится по лицу ручьем. Что со мной происходит? Продолжается ненормальный бег неизвестно от чего и кого. Может, от смерти. От судьбы?

           Одним махом преодолеваю вынырнувшую из-за кустов ограду. Кругом - одни кресты. Я попал на старое заброшенное кладбище. Замерев на секунду, бегу дальше. Но оказывается, не такое уж оно заброшенное. Замечаю, что на многих могилах горят толстые белые свечи. Выбежав за ограду этого жуткого загадочного Некрополя, я почувствовал, что они меня догоняют. Их дыхание холодило спину.

           Но вот пришел конец моего бесконечного бега. Я стоял на берегу темной реки, уносящей в ночь маслянистые воды. Они догнали меня, окружили и готовились напасть. Темная река манила в свои владения. Оставался единственный шанс спастись. И я бросился в прохладные волны. О, Стикс, прими мою плоть!

           Когда мое тело достигло дна, что-то мягкое обхватило его и выбросило на поверхность.

           Там уже было раннее утро. Оказалось, что меня снова перенесло куда-то в другое время и пространство. Я вынырнул в огромном рве, наполненном грязной водой, окружающем старый замок. Мимо медленно и торжественно проплыла огромная дохлая крыса. Я тут же бросился к берегу и выбрался на пологий берег.

           Теперь, разлегшись на зеленой сочной траве, остается подсушиться и  рассмотреть место, куда попал. Замок, стены которого покрылись шелковистым мхом, напоминал о седой древности. Из бойниц замка на меня смотрело запустение. Крыша частично отсутствовала, а оставшаяся часть поросла травой.

           Потом я решил, что раз попал сюда, то нужно не лежать увальнем на пригорке, а разведать обстановку. Оказалось, что замок на самом деле не так неприступен, как казалось с первого взгляда. С обратной его стороны через окружавший каменные стены ров был перекинут подъемный мост, а поднимавшие его канаты болтались на ветру, перерубленные боевыми топорами. Почему именно боевыми топорами, я не знал, но именно это сразу же приходило в голову.

           Мост уже потерял прочность, отдельные доски проломились  и упали в цветущую воду. С опаской я ступил на него. Когда дошел до середины рва по скрипящему настилу, то увидел такое, что заставило  меня замереть на месте. Недалеко от каменной стены из гнилой воды высовывалась мертвая рука, сверкая белизной отполированной воронами и временем кости. В изумлении тряхнув головой, я вошел в ворота.

           Двор сплошь порос сорной травой. На изъеденных временем плитах то тут, то там лежали белые кости, бывшие некогда людьми, и ухмылялись мне мертвыми оскалами черепов. Около двери, ведущей в замок, на ступенях лежали останки нескольких человек. На них еще сохранились доспехи. На одном скелете был надет шлем, а его рука сжимала меч, уже немного тронутый ржавчиной. В целом же меч неплохо сохранился. Лезвие покрывала изящная чеканка. Я наклонился ниже, чтоб  рассмотреть тонкие узоры, и вдруг из замка раздался сильный шум.

           Что-то черное, бесплотное выпорхнуло из бойницы и накрыло туманом весь двор. Шум не прекратился. Он зазвучал металлом, и теперь в нем отчетливо слышался звон мечей и глухие гортанные выкрики.

           И снова в голове проснулся зов. Он влек меня внутрь, на звуки битвы. Ему невозможно было сопротивляться. Тогда я встал на колени перед воинами на лестнице и, мысленно попросив прощения, взял из руки скелета меч. Что-то вело мое тело к двери. Под ногой жалобно хрустнул остов маленькой птички. Еще одна невинная жертва этого мира.

           Я вошел внутрь через дыру, прорубленную в толстой дубовой двери. Сразу за дверью находился огромный зал с высокими потолками. Драпировки, гобелены и некогда гордые флаги, реявшие в незапамятные времена над полями доблестных сражений, свисали со стен жалкими лохмотьями, содранные и изрезанные захватчиками. И тут тоже правила царица Смерть. Я начинал догадываться о том, что произошло в этом замке много лет назад.

           Шум доносился со второго этажа. Я стал подниматься по разбитой лестнице, нервно сжимая меч, и попал в зал, увешанный боевым оружием и щитами, на которых были изображены древние гербы. И никого...

           Звон оружия переместился в соседний зал, но и там никого не оказалось. Шум битвы слышался уже по всему замку, завывал кровожадным гимном богу войны, перекатывался горным обвалом, бил в голову. Я выронил меч  и закрыл руками уши. Неведомая тяжесть, упавшая на плечи, заставила встать на колени. Чьи-то руки лежали на моих плечах, кто-то стоял у меня за спиной, и от него исходил могильный холод. Я вырвался из цепких пальцев и обернулся.

           На какой-то миг я окаменел, но потом решил, что для этого мира все нормально. Просто нужно пожелать ему доброго здоровья и обменяться галантными поклонами. И это - со скелетом! Да, мне не мерещилось. Мертвец пришел за своим мечом. Он поднял свое оружие и неуклюже двинулся из зала. Я медленно шел за ним и увидел просто потрясающую вещь - мертвец вышел из замка через разбитую дверь, подошел к тому месту, где лежал раньше и аккуратно лег в ту же самую позу, уже навечно сжав  рукой свой верный меч.

           И снова я стал блуждать по замку. Везде царили смерть и разрушение, во всех помещениях валялись останки защитников замка вперемешку с воинственными захватчиками. Не знаю точно, кто из них кто, но я мысленно читал им всем заупокойную молитву. В одной из комнат обнаружилась старинная, некогда  роскошная кровать с балдахином. Дряхлые остатки парчовых занавесей закрывали от посторонних глаз широкое царственное ложе. Столбики кровати, изгрызенные жуками-древоточцами, когда-то  украшенные затейливой резьбой и яркой росписью, теперь красовались пушистой бахромой бело-серой плесени и гирляндами облезшей позолоты, которые скрыли следы искусства неизвестных мастеров-резчиков.

           Любопытство подтолкнуло меня подойти вплотную к кровати. Нетерпеливой рукой я отдернул гнилую ткань занавеси, которая тут же превратилась в труху под моими пальцами.

           Господи! Это ли я ожидал увидеть? Внутри все похолодело от того ужаса, который открылся передо мной, когда осели труха и пыль неизвестных веков. На этом смертном ложе, крепко обнявшись, лежали два скелета, пронзенные одним мечом. Судя по размерам, и украшениям на одном из них, это были мужчина и женщина. У них в ногах, небрежно брошенные друг на друга, лежали два детских скелета с отчлененными головами. Отшатнувшись от этого собрания смерти, я бросился прочь из зловещего замка.

           Не знаю, сколько продолжался мой бег, но я остановился лишь тогда, когда оказался в светлом лиственном лесу, вдали от всего этого кошмара. Как легко дышалось этим свежим воздухом, в котором был разлит запах душистых цветов и сочной травы! Но что-то меня насторожило. Я почувствовал в правой руке посторонний предмет. А подняв руку, обнаружил, что всю дорогу сжимал в ней позолоченную кисть с занавеса, чудом не превратившуюся в прах от моих движений. С негодующим воплем я с омерзением отшвырнул ее от себя. Стало немного спокойней. В воздухе запахло грозой.

           Через несколько минут неожиданно хлынул ливень. В резко потемневшем небе зазмеились  огненные молнии. Гром разрывал ткань реальности. В зияющих малиновым разрывах вспыхивали гибнущие звезды, и темнели шпили запредельных городов.

           Я прижался к шероховатому стволу дерева в надежде хоть немного укрыться от разящих шпаг воды, яростно взрывающих  землю у ног. Но тут меня подхватила огромная бесплотная ладонь, сотканная из серебристого воздуха, и отшвырнула прочь, в клубящийся туманный смерч из пузырьков воздуха. И почти одновременно с этим в дерево, под которым я только что стоял, врезалась ветвистая золотисто-злая молния. Дерево вспыхнуло смоляным факелом в замшелых пальцах великана-холма и искры, падая в лужи, гасли сигаретными окурками.

           Очередной сильный порыв ветра отнес окурки к противоположной стороне тротуара. Зябко пожав плечами, я поднял воротник плаща и медленно побрел по серым квадратам плитки к выходу из сквера. Слева от меня заблестела мокрая от моросящего дождя, полуразвалившаяся беседка. В мыслях было совершенно пусто и, не знаю зачем, я повернул к ней. Грустно, что пришлось покинуть тот мир. Перед глазами до сих пор стояло пылающее дерево.

           Пол беседки был усыпан желтыми и красными кленовыми листьями. Все-таки мне здесь нечего делать, и я повернулся, чтобы уйти, но путь назад преградила непроницаемая, тугая пелена дождя. Я тоскливо смотрел на нее, а за спиной весело щебетали птицы. Раз выхода не было, пришлось идти на их гостеприимные  голоса. Я вошел в клубящийся туманный смерч, выросший из пола беседки и вышел в лес.

           Дождь с грозой уже прекратились, и птицы приветствовали лучи солнца, пробивающиеся сквозь полупрозрачные листья вековых крон. От дерева, в которое ударила молния, остался лишь невысокий, обгорелый и причудливо расколотый кусок ствола. Вокруг не было ни остова беседки, ни сигаретных окурков, лишь на ярко-зеленой молодой траве лежало несколько, неизвестно откуда залетевших в это место, осенних, желтых и красных кленовых листьев.

           Прислонившись к сырому и скользкому стволу незнакомого дерева, я поднял вверх лицо. Где-то далеко-далеко, в вышине, сквозь листья голубело свеже-начищенное небо, на листках и травинках вспыхивали искры бывших дождинок. От них отражались крошечные солнечные зайчики и прыгали на моих ресницах, весело повиливая хвостиками.

           Мокрая рубашка тесно облепила тело, с волос капала вода и холодила лицо и шею. Раз я снова оказался здесь, то можно продолжить исследование этого мира. Какой-то неизвестный ранее инстинкт повлек меня дальше, в сторону, противоположную замку. По пути иногда встречались заросшие тропинки, по которым уже много лет никто не ступал, одичавшие куры и лошади, а один раз я увидел глубоко вонзившуюся в дерево стрелу с голубым оперением, и, с трудом выдернув ее, забрал с собой.

           Пропетляв немного по тропинкам, мне удалось выйти на мощенную булыжниками мостовую, которой также очень давно не пользовались. В цветах по обочине позванивали кузнечики и стрекозы, мимо меня пронеслось в безумном танце несколько огромных белоснежно-лимонных бабочек. Невдалеке послышался легкий звук, похожий на всплеск рыбьего хвоста по воде. Такой мирный пейзаж напоминал окраину деревни в жаркий летний день. К тому же солнце начало припекать, как в августе и я уже почти высох под его теплом.

           Дорога вела дальше и привела, в конце концов, к обрыву. Внизу, прямо у ног простиралась пышная долина. Ярко-синее небо надо мной и шикарная растительность с синими ручьями, петлявшими между кустами и деревьями - глубоко подо мной. Они будто отражались друг в друге. Я любовался этой красотой, когда вдруг воздух за спиной резко похолодел. Из снежного бурана, возникшего на середине мостовой, возникли Они.

           Пыль пространств налипла на их лапах и шерсти, кровожадная слизь слюны капала с ржавых клыков. Снежинки холодными булавками покалывали мое тело. Я немного сместился в сторону от пропасти, но поскользнулся на обледеневших камнях, и острое стеклянное лезвие льда рассекло кожу на виске. В глазах на секунду померк свет, но как будто кто-то насильно снова его зажег и поставил меня на ноги.

           В вертикальных зрачках оборотней читались злой смех и удовольствие. Не хотелось погибать в зловонных пастях этих тварей. Лучше самоубийство, чем добровольная самоотдача в пищу монстрам, посланным по мою душу Городом. И я, подойдя вплотную к обрыву, бросился вниз, успев услышать раздосадованный и негодующий вопль.

           Они стояли на краю дороги и свешивали вниз морды, а я все удалялся от них, летел спиной вниз, медленно-медленно, раскинув руки и торжествующе улыбаясь. Уже скоро, очень скоро. Сейчас... Удар ужасающей силы потряс мое тело, дикая боль разодрала мозг, и я проснулся.

           Вся подушка была в крови. На виске я ощутил свежий порез. Тело ломило так, будто кто-то разбил меня на множество частей, а после небрежно собрал. Встав с постели, я почувствовал под ногой какой то предмет. Вначале я подумал, что наступил на оброненную ручку или карандаш, но, наклонившись, поднял с ковра длинную стрелу с голубым оперением.

           Она была слегка треснута в двух местах и забрызгана свежей кровью. Выронив ее, я схватился руками за голову и почувствовал, что волосы слиплись прядями, будто после мытья или дождя. В комнате еле уловимо пахло озоном и лесом. Я в ужасе вылетел из комнаты и бросился в ванную.

           Умывшись ледяной водой, посмотрелся в зеркало - нет, я был настоящий я. Сон закончился. Я вернулся в комнату. Там по прежнему алела пятнами подушка, а на полу лежала стрела, которую мне каким-то образом удалось вытащить из  сна.

           Я взял стрелу и убрал ее в письменный стол. Чертыхаясь, поменял наволочку на подушке и отнес ее в ванну для последующей стирки. Настроение было хуже некуда, и я пребывал в совершенной растерянности - теперь сон перешел в явь. Что же мне теперь делать? Как уберечься от кошмара, который стал приобретать плоть?

           Половину дня я провел кое-как, а после обеда решил немного поспать. Хотя сразу после этого решения возник неосознанный страх перед той стороной реальности, которая снова могла открыться для меня, но моральная усталость была выше этого страха.

           И снова я проснулся. Вся подушка была в крови. На виске болел свежий порез, а на полу валялась сломанная стрела с голубым оперением. В ужасе я вцепился в свои волосы единственной рукой и с воплем вылетел в ванную. Из зеркала на меня смотрело мое чужое лицо. Происходило что-то невероятное. Явь и сон настолько искусно смешались, что теперь было непонятно, какой же я  настоящий, и какая реальность была моей родной.

           А сейчас сидеть в квартире, и переваривать произошедшее не было желания. Я вышел на улицу. Сегодня город был совсем не такой, как обычно. Нет ощущения невидимых мрачных глаз и тревоги. Улицы непривычно  пустынны, и можно услышать каждый мельчайший шорох, издаваемый упавшим листком  или легким порывом ветра в ветвях. Тишина настолько идеальна, что, кажется, она тихо звенит и вибрирует от моего дыхания.

           И сегодня в городе гораздо спокойней, чем обычно. Я шел и внимал этому умиротворенному молчанию. На одной из улиц под стеной дома, задумчиво кивая сама себе, сидела старая-престарая женщина. Привыкнув к тому, что жители города своим поведением напоминают призраков, я остановился от неожиданности, заметив, с каким интересом смотрит на меня эта женщина. В ее глазах была смесь любопытства, грусти и легкая полуулыбка. Я подошел к ней и присел рядом. Она ласково улыбнулась:

                  - Ты изменил своим привычкам, Приходящий ночью?

           Я был настолько удивлен, что несколько секунд не мог произнести ни слова. Лишь немного придя в себя, спросил:

           - Что вы знаете обо мне, и почему назвали приходящим ночью? Откуда вам известно, что я живу не здесь? И к тому же, когда я появляюсь в городе, здесь бывает и утро, и день, а также ночь и вечер. И разные времена года.

           Такое обилие вопросов ничуть не сбило ее с толку. Она пожала плечами.       

                  - Просто я вижу. Ты - не создание города. Ты всегда приходил, когда Город бодрствовал и ждал тебя. Значит, в это время в твоем измерении была ночь - время, когда все люди спят. Теперь же спит Город. Сегодня тебе повезло.

                  - Расскажите, что вы еще знаете обо мне и моем мире. И как получилось, что вы разговариваете со мной? Раньше я никогда не замечал, чтоб жители разговаривали друг с другом, и тем более со мной.

                  - История длинная. Если у тебя хватит терпения, я расскажу все, что  знаю. Я ведь сама часть Города, и ощущаю его мысли и чувства. Знаю его историю.

           Я примостился поудобней. Опершись спиной о теплый камень стены,  приготовился слушать и ощущал какой-то легкий ужас перед тем, что могу сейчас услышать. Я боялся услышать эту историю и хотел ее узнать.

                  - Слушай меня, Приходящий ночью, и ничему не удивляйся. Когда родился этот Город, в нем не было ни одной живой души. А как может Город обходиться без жителей? И он решил населить себя людьми. Он проник в сны людей соседних измерений и стал заманивать их к себе. Когда они попадали в него, Город подавлял их волю и личность, превращал в безмолвных и покорных ему призраков. Еще никто не вырвался из его цепких объятий, и не вернулся туда, откуда пришел. Лишь я сопротивлялась и смогла сохранить часть настоящей себя. Но и то лишь потому, что меня поддержал мой Город, из которого я попала сюда - Город Белой Зари. Но я могу сбрасывать с себя власть Города только на тот промежуток времени, когда он спит и теряет власть над своими жителями. Но, к сожалению, я единственная, кто может воспользоваться этим. Остальные жители давно уже  потеряли себя и полностью стали частью города. Они проживают  здесь свой срок и умирают, когда приходит их время по летоисчислению этого измерения. Некоторых, особо покорных, Город возрождает заново, а некоторых просто заменяет новыми людьми, украденными из твоего или же моего мира. Он никого не выпустит из-под своей власти. Его слуги - темные порождения подвалов и свалок Города - следят за всем, что здесь происходит. Будь осторожен - Город понял, что не сможет затянуть тебя в свою паутину, и натравил на тебя слуг.

                  - Но почему? Какую опасность я представляю для него?

                  - Ты - роковая ошибка этого Города. Ему не нужно было завлекать тебя к себе. Но он сделал это. Давно. Очень давно. Я тогда была совсем маленькой девочкой и только попала сюда. Теперь же я даже не помню, сколько мне лет. Моя дряхлость еле удерживает меня на краю жизни, но я дождалась этого момента - ты вернулся, чтобы отомстить за себя и заодно за всех нас. Да. Ты жил раньше в этом Городе, и он хотел полностью завладеть тобой, но наткнулся на ожесточенный отпор. Ты был единственным, кто смог снова вернуться в свой мир.  И Город послал к тебе убийцу. Ты помнишь это? А теперь ты пришел, обладая силой, которую Городу будет трудно преодолеть.  Надеюсь, что он не сможет уничтожить тебя во второй раз. Ты не простой человек, иначе как бы ты смог вернуться после своей смерти. Чувствую, что предстоит противостояние. Найди Анти-Город - он должен помочь тебе. И еще, - если хочешь узнать об этом Городе немного больше, чем услышал  от меня, прислони лицо к его городским стенам. Проникни в его сон и стань его кошмаром, тебе это удастся. И удачи, Приходящий ночью.   

           Произнеся последнее слово, женщина отвернулась куда-то в сторону и уставилась белесыми глазами в радужное окно противоположного дома.

           Я медленно встал и в задумчивости побрел вперед. Сейчас меня интересовало, где же находятся городские стены. Однажды я выходил за черту города и, кажется, видел развалины старых стен, некогда опоясывавших город. Скорей всего, это они и есть. Я направился туда.

           Необычные ощущения переполняли меня изнутри. Я предчувствовал Открытие. Из Города  вела  мощеная камнем мостовая. Крупные булыжники поросли мхом, и сорная трава между ними напоминала затейливую растительную вязь. Воздух пах свежестью и заброшенностью - такое  необычное сочетание казалось нереальным, если б не мои ощущения. Сегодня был первый день, когда я почувствовал не только опасность этой местности, но и ее очарование. Когда Город спал, он был прекрасен, как и все пространство, окружающее его.  

           Вскоре показались нагромождения огромных валунов. Приблизившись к ним, я положил руку на  теплый камень, и задумался. Интересно, почему судьба решила свалить на меня такие испытания? Раньше я и не предполагал, что такое вообще возможно, а теперь воспринимал все это как само собой разумеющееся. Ну, настала пора попробовать то, что советовала старуха. Я прислонился лицом к нагретым солнцем камням, и будто нырнул в глубокое, холодное озеро.

          

           Вокруг стоят мрак и тишина. Я очень древний. Настолько древний, что время повергло в руины высокие и крепкие стены, некогда меня окружавшие. И мне стоять еще много раз по столько. Но меня беспокоил этот человек. Зачем, зачем только я соблазнился им и привел его в себя? Некогда мне было предсказано, что меня может уничтожить обыкновенный человек. Всего лишь человек. Ведь я чувствовал, что не стоило его звать, но моя гордыня хотела покорить того, кто был обещан мне в смертельные враги. Как он вернулся? Несмотря на все свои вековые знания, я не мог понять, как это произошло. Он смог покинуть мои пределы и даже после смерти вернулся, наверняка, чтоб отомстить. Но теперь я не властен над ним. Он приходит и уходит когда только захочет. И теперь он обладает Силой, помогающей ему путешествовать по другим измерениям и прошлым жизням.

           Будь проклят тот день, когда его нога ступила на мою территорию. И не дай Бог, он сможет найти моего противника от начала начал - Анти-Город. Дорога к нему слишком запутана и ведет сквозь времена и измерения. Я мысленно представил себе, какой путь предстоит пройти, прежде чем найдешь его. Нет, этот человек, даже обладая Силой, вряд ли сможет пройти его до конца. Я умиротворенно улыбался каменными губами мостовых. Множество моих глаз, сверкая оконными рамами, начали видеть радужные сны.

           Покой - вот что я мог позволить себе, когда все люди жили своей жизнью. И пока они не собирались ложиться спать, чтоб попасть в созданные мной пространственные туннели. А когда у них наступит ночь, в меня начнут вливаться новые жители.  Пока же я буду спать. Тут я почувствовал, как на моих камнях, оставшихся от древних стен, закопошилась маленькая ящерка. Она была слишком теплой для ящерицы и дышала тепло и легко, как маленький извилистый человечек в чешуе. Смешные ощущения возникают, когда спишь. Сон увлекал меня все глубже, а маленькая ящерка вдруг улыбнулась, сверкнув   белоснежными зубами, и тихо произнесла:

                  - Спокойной ночи, мой хладнокровный убийца. - И я заснул еще крепче, чем прежде.

          

           Пожелав спокойной ночи своему убийце, я тихо соскользнул с камня. Моя чешуя изумрудно блеснула в золотистых солнечных лучах. Теперь я знал все, что хотел и мог начинать свой неблизкий путь к Анти-Городу. Снова вернувшись в свой истинный облик, я пошел прочь от Города, вперед, туда, где  виднелась еле различимая из-за огромного расстояния темно-синяя лента реки.

           Пространство так странно изгибалось, что я не сразу понял, как можно видеть ровно текущую реку, которая была расположена так далеко, пока не отошел от Города на некоторое расстояние. Пока стоишь у городской стены, это не  заметно, но теперь можно увидеть, что Город находится на возвышенности и спуск от него простирается почти до горизонта. Возникает ощущение, будто идешь по наклонной плоскости, но сам не замечаешь этого.

           Мой путь пролегал через поля, покрытые цветущим ковром клевера и мышиного горошка. Идя все прямо и прямо, я достиг начала молодого хвойного леса. Странным был этот лес. Шаги глухо отражались от смолянистых стволов и уносились вверх, к царапающим небо макушкам. При моем приближении колючие темно-зеленые ветви начинали тихо покачиваться и обсыпать меня пахучими иголками.

           Песчаная почва под ногами похрустывала и даже будто слегка постанывала. Вокруг стояла мертвенная тишина. Похоже, что в этом лесу совершенно не водится ни зверей, ни птиц. За ним будет первая смена направления.

           Наконец я вышел из леса и остановился.  Дальше идти некуда. Я стоял на узком галечном берегу. За спиной возвышались огромные и неприступные гранитные утесы, а у моих ног плескалось неспокойное и холодное море. Небо над ним имело свинцовый оттенок и ни одно облачко не смягчало его жесткость. Я подошел к краю воды и  присел на скользкий валун, затем опустил руку в воду и попробовал зачерпнуть ее ладонью. Вода же оказалась ледяной и горько-соленой. Не торопясь уходило время. Меня начала томить невыносимая жажда.

           На море надвигалась буря, а над водой летали взбесившиеся, дико кричащие чайки. Крошечные клыки в их не по-птичьи уродливых клювах хищно отражали бледный свет зарождавшейся луны. Я забился в неглубокую нишу в гранитной стене, вылизанную волнами в течение многих столетий, закутался от холода в куртку и попытался хоть немного поспать. Теперь я находился на одной из станций отправки. Отсюда продолжится мой путь к Анти-Городу. Но только после того, как немного отдохну.

          

           В камере было холодно и сыро. В узкое зарешеченное оконце еле проникали слабые чахоточные лучи солнца. От времени, проведенного в полумраке, у меня начали побаливать глаза, потому что, несмотря на слабое освещение,  пытался читать книги, которые мне передавала сестра. Сегодня я был в отвратительном настроении. В сердцах наорал на своего защитника, приходившего поддержать мой дух и прогнал его прочь.

           Теперь у меня оставалось двенадцать часов, чтоб вспомнить всю свою жизнь и пожалеть о том, что затеял эту авантюру. С самого рождения я был искателем приключений, любимцем случая и риска; удачливый авантюрист и мистификатор - не пропустил еще ни одной блестящей возможности поиграть с судьбой в догонялки и проверить свои способности.

           Но теперь я оказался в затруднительном положении. Если в скором времени что-нибудь не придумаю, то через двенадцать часов мне уже ничего и никогда не удастся провернуть. Наверное, я все-таки зря согласился заменить в тюрьме заключенного, приговоренного к смерти. Мы с ним были поразительно похожи, и на спор мне предложили тайно поменяться с ним местами. После удачной подмены я должен сбежать из тюрьмы и скрываться в течение недели.

           Итогом этого безумного пари станет моя жизнь или огромная сумма денег, приготовленная родственниками спасенного заключенного. Пока я торчу здесь и обдумываю возможность сохранить свою жизнь, бывший заключенный уже скрылся за пределами страны.

           Двенадцать часов! Теперь я близко познакомился с теми ощущениями и мыслями, которые одолевают приговоренных к казни. Если ничего не получится, то меня расстреляют в маленьком тюремном дворике, врач бесстрастно констатирует смерть, и над свежей могилой весело запоют маленькие кладбищенские птички.

           Пока меня одолевали такие мрачные мысли, в двери заскрежетал ключ, и в камеру вошел надзиратель. Он сочувственно повздыхал и сказал:

           - Через полчаса будет ужин. Может, хочешь поесть домашненького? Моя жена принесла большую корзину разных вкусностей и просила поделиться с тобой. Я уже тут почти пятнадцать лет работаю, а она все о смертниках заботится. Ты уж извини, что я так прямо. Да, парень, влип ты крепко, и уже ничего не сделаешь - убийство военного так просто с рук не сходит. Но ты еще можешь прожить оставшееся время как можно лучше. Если есть последние просьбы, говори. Постараюсь сделать все, что смогу. А завтра утром к тебе придет священник. Ладно, теперь я не буду тебе мешать. 

           И он ушел.

           Проводив его мрачным взглядом, я лег на жесткую деревянную скамью, на которой валялось дохленькое подобие тюфяка и, заложив  руки за голову,  уставился в каменный потолок. Кое-какие планы у меня уже были, но теперь все зависело только от того, успею ли я в нужное время оказаться в нужном месте, и не подведут ли нервы и верные друзья. Пока я раздумывал и анализировал свои шансы, надзиратель принес ужин.

           В глубокой миске плескался горячий суп, источающий неподражаемый мясной запах. На подносе лежала аппетитная горка румяных, пышных пирожков, а в небольшой корзине, висевшей на руке моего кормильца, виднелась темная бутыль, в которой что-то приятно булькало, и блестели розовыми бочками огромные яблоки. Поставив все это на стол, надзиратель гордо произнес:

                  - Яблоки -  из нашего сада. Я сам ухаживаю за яблонями. Видишь, какие замечательные уродились! Наедайся. Посуду  я заберу завтра с утра.

           Когда за ним захлопнулась дверь, я сел к столу. Состояние было подавленное и есть совершенно не хотелось. Тупо уставившись на доски стола, я принялся ногтем отковыривать от него крошечные щепочки. Интересно, сколько узников в этой камере занимались прежде тем же самым? Множество неровных бороздок на его поверхности сказали, что достаточно много.

           Наконец пересилив себя, я взял в руки ложку, и не пожалел. Давно не приходилось так вкусно питаться, ведь до того, как попасть в тюрьму, мне довелось много странствовать; зачастую не было возможности находить нормальную и, тем более, хорошую еду. Съев принесенный ужин, я прихватил корзину с яблоками, откупорил бутыль с вином, и уединился со всем этим добром  на скамье.

           Солнце уже село за горизонт и камеру слабо освещала маленькая плошка с маслом, в которой плавал тоненький фитилек, когда пустая бутыль отправилась на заслуженный отдых на полу, а Морфей неслышно подкрался к моим векам.

           В последнюю  ночь жизни во сне ко мне пришло прошлое.

          

          

           Трава была свежа после прошедшего ночью ливня, и мои босые ноги радостно подминали толстые, брызжущие зеленым соком стебельки. Я бежал через покрытую цветами поляну, а впереди среди деревьев стояла мама. Она смотрела на меня и смеялась. Вокруг нее кружились бабочки, а в ее руках покачивался огромный букет ярко-синих цветов. Я подбежал к ней и ткнулся носом в складки пышной юбки, пахнущей хлебом и молоком. Она подхватила меня на руки и закружилась, напевая мягким голосом нежную весеннюю песенку. Я засмеялся. Ее лицо лучилось радостью и теплом.

           Чуть дальше среди деревьев показалась мужская фигура. Я замахал руками своему отцу. После я сидел в высокой траве и наблюдал за долгим странствием улитки, ползущей по длинному и тонкому стеблю цветка. Внезапно налетевший ураган перенес меня куда-то далеко-далеко вперед. По старой булыжной мостовой уныло грохотал катафалк, который тянули две черные, как смоль и старые, как время, лошади. На нем стоял огромный черный гроб. Крышка откинута  в сторону, а в нем лежал я. Лицо мое цветом было подобно свежевыпавшему снегу, а  черты заострились, и стали жестче. Рядом с катафалком шла моя давно умершая мать и несла в руках огромный ярко-синий букет полевых цветов, цвета ее глаз.

          

           Меня разбудил надзиратель. Пожелав  доброго утра, он поставил на стол завтрак, но я, подобрав самые вежливые выражения, отказался. Мне нужно было сосредоточенное состояние духа, а сытый желудок этому не способствовал. Тогда он отнес назад еду и вскоре снова вернулся.

           - Собирайся. Остались последние приготовления.

           Он сковал мне за спиной руки и повел прочь из камеры. Мы прошли через коридоры, решетки, и по длинному туннелю попали в небольшую каменную пристройку, неумело прилепленную к боковой стороне тюремного здания. Там он расковал меня и передал на попечение двум пожилым женщинам, одетым в темные одежды, напоминавшие монашеские рясы.

           Они завели меня в небольшое низкое помещение и закрыли дверь, оставив за ней моего охранника. Женщины помогли мне снять с себя всю одежду и подвели к стоявшему в углу тесному каменному корыту. В нем была налита вода  и одна из женщин попробовала, достаточно ли она нагрета, а вторая в это время развязывала черную бархатную ленту, которой я утром связал в хвост свои длинные белые волосы.  Когда я разместился в этом корыте, они обе  взяли в руки мягкие мочалки, и принялись  вымывать меня до хрустального блеска.

                  Несмотря на то, что их движения были деликатны и заботливы, я чувствовал себя свиной тушей, которую мясник готовится выставить на витрине. Этому чувству соответствовала и сама ванна, грубо высеченная из серого камня, сплетение ржавых труб на стенах и потолке, больше напоминающих вычурные мясницкие крюки. Теперь я люто ненавидел этот  обычай - совершать предсмертное омовение заключенного, будто специально для того, чтоб этой мрачной процедурой испортить его последние часы жизни.

           Закончив свое дело, женщины завернули меня в большое,  белое, как лебединые перья, полотенце и подвели к низкому столику. На нем лежала стопка чистой одежды. Пока мои глаза неподвижно ее изучали, женщины вытирали меня, нежно, словно ребенка.

           В тюрьме я узнал, что обычно последнее омовение приговоренному совершали мать и сестра, если таковые были, или другие женщины из семьи. Но так как в семье того, кого я заменил, женщин не было, да и моя родная сестра не могла выдать меня и прийти, то эти женщины взяли на себя роли названной матери и сестры.

           Одна из женщин расчесала мои волосы костяным гребнем, а вторая сложила полотенце и отошла в сторону. После того, как они все закончили, я взял со стола одежду, и оделся. Затем  поблагодарил женщин за последнюю услугу, и каждая из них  перекрестила меня, что-то прошептав в пол голоса.

           Подняв слетевшую на пол ленту, я снова связал  волосы, и ее длинные концы упали мне на плечи. Слишком мрачными показались эти узкие черные полоски на белоснежной рубашке. Я медленно провел ладонью по груди. Какая мягкая и гладкая ткань! Вздрогнув, я подумал, что если все провалится, то меньше чем  через час эта рубашка окрасится в цвета ветреного закатного неба.

           Кому-то может показаться очень романтичным такое образное сравнение, но меня не тянуло на романтику, особенно если учесть, что этой утонченной краской будет моя кровь. Женщины, так и не сказав мне ни единого слова за все это время, теперь тихо вышли за дверь усталой и грустной походкой.  На смену  им в комнату зашел надзиратель.

                  - Пошли. Священник уже ждет.

           И снова мы шли по мрачным коридорам и каменным переходам. Сердце бешено колотилось, будто готовилось вырваться прочь, и лететь высоко-высоко, прочь от этого земного ужаса. Тюремная исповедальня и молельня по совместительству находилась в небольшой каморке на первом этаже двухэтажной тюрьмы. В ней меня уже поджидал священник. Вид у него был торжественно-мрачный, а доброе лицо источало любовь и соболезнование. Снова освободив мои руки, меня оставили с ним почти один на один. Почти, потому что в самом дальнем углу изображал полудрему охранник довольно таки невзрачного вида.

                  - Приветствую тебя, заблудший сын мой. - Поприветствовал меня священник.

           После небольшой вступительной проповеди, он приступил к исповеди. Мне она давалась невероятно тяжело. Я не мог рассказать всю правду о себе, хотя и знал, что скоро придет моя смерть. Надежда не умирала. Но для облегчения свой души я все же раскрыл часть своей тайны. Например, рассказал священнику, что не убивал на дуэли того военного, и что на самом деле не являюсь настоящим преступником.

           Узнав об этом, он стал настоятельно просить меня раскрыть все своим тюремщикам и не убивать себя. Он привел много доводов, но ни один из них так и не подействовал на меня. Я отлично знал, на что пошел, и не собирался ничего менять, пусть даже заплачу за это жизнью. Таковы были правила игры. Продолжая исповедоваться, я мельком глянул в окно, и похолодел - до моей смерти оставалось всего ничего - от силы двадцать минут. Потемневшие от непогоды стрелки стенных уличных часов назойливо твердили мне о бренности всего сущего.

           Священник закончил давать последние напутствия. Я стоял перед ним на коленах, а он положил  мне на голову обе ладони.  Вдруг я почувствовал, как его пальцы вкрадчиво проникли в мои волосы и что-то там ненавязчиво запутали. Я не смел вздохнуть. Неужели они смогли уговорить священника помочь мне? Теперь все могло зависеть только от меня и от удачи. Я встал и перехватил в глазах священника тихую улыбку.

           Он подошел к двери и кого-то позвал. В молельню зашли еще несколько человек - надзиратель, начальник тюрьмы и, судя по одежде и зажатому в руке чемоданчику, врач.

                  - Пора.

           Это единственное слово, сказанное сухим тоном, будто парализовало меня, и я готов был запаниковать. Но этого нельзя делать ни в коем случае. Врач заботливо предложил мне успокоительные капли и утешил, что если после расстрела я буду еще жив, у него есть мгновенный яд, чтоб прекратить мучения. А начальник тюрьмы разрешил мне последнюю предсмертную просьбу. Я слышал, как во дворе затопали сапоги расстрельной бригады   и, не колеблясь, произнес просьбу, от исполнения которой и зависела моя жизнь.

                  - Господин начальник, вы уже наверняка далеко не в первый раз общаетесь с приговоренным к смерти, и знаете состояние, которое обычно царит в душе в последние минуты. Не буду скрывать, - я боюсь. Панически боюсь, но хочу встретить свою смерть, как мужчина. Помните, как вы один раз  велели запереть меня в крошечном чуланчике, после того, как я, извиняюсь конечно, испортил портрет одному из охранников? Умоляю, дайте мне всего три минуты, чтоб я смог в нем  извлечь из себя все чувства, переполняющие меня. Всего три минуты, чтоб я взял себя в руки. Ведь вам и самому будет приятней видеть мужчину, а не тряпку, растекшуюся от страха по земле. Клянусь вам, понадобится не более трех минут. Если вы позволите мне сохранить свою честь, то, оказавшись на небе, я замолвлю за вас словечко перед высшим советом.

                  - Иди уже, шутник. Так и быть. Но не забывай, что ты вряд ли окажешься на небе, и сможешь там обрасти крыльями. А я в ад пока не спешу.

           Поблагодарив за высокую милость, я осторожно снял со своих волос черную ленту, и отдал  начальнику тюрьмы с просьбой передать ее  девушке, которая может прийти за моими вещами. Под девушкой я подразумевал свою сестру, потому что не был уверен на сто процентов, что авантюра удастся. А так у нее хоть останется память обо мне. Мягкие волнистые волосы рассыпались по моим плечам, и их еле ощутимо шевельнул невесть откуда залетевший вольный ветерок. О, ветер, овеешь ли ты меня еще когда-либо?   

           Оставив за дверью свои железные оковы, я с тяжелым сердцем вошел в чулан и,  наконец-то,  остался совсем один. Дрожа, как в лихорадке, я осторожно извлек из завязанного в волосах узелка небольшой ключ. Громко читая молитву и одновременно виртуозно перемешивая ее с изысканной бранью, я подошел к дальней стене.

           Орудуя с невероятной скоростью, загоняя в пальцы острые щепки и раня руки о ржавые гвозди, я разгреб завал возле стены, и нащупал узкую, давно всеми забытую дверь, которой не пользовались с незапамятных времен.  Она вела на задний двор, за оградой которого начинался пустырь. Эта дверь наверняка дико заржавела с тех пор, и если мои друзья не смогли добраться до нее и смазать петли, то придется рассчитывать на свои силы. Благо, они у меня довольно-таки неординарные. Я вставил ключ и повернул.

           Сначала замок не поддавался и я уже почти запаниковал, но тут послышался натужный щелчок, и ключ повернулся. За входной дверью надзиратель предупредил, чтоб я заканчивал беситься и выходил. Отозвавшись, что, мол, почти закончил, я попробовал приоткрыть дверь. Скрип вначале приостановил меня, но затем, сосредоточившись и, вложив в рывок всю свою злость и мощь, я высадил дверь, почти сорвав ее с петель.

           Боковым зрением я видел, как ворвался в чулан начальник тюрьмы и услышал страшные ругательства, но не стал вслушиваться в их изящество, а со всей скорости помчался к стене. С нее уже свешивался толстый канат с завязанными на нем узлами, и я устремился вверх.

           За спиной загремели выстрелы. Несколько щелчков выбило каменную крошку из стены. Одна пуля рванула рубашку на плече, и оно слегка потеплело. Но я уже перевалился через стену, угодив прямо в седло стоявшего под ней коня. Несколько алых капелек брызнуло на его гриву. Я обхватил покрепче ногами его круп и, вцепившись в золоченую уздечку, с громким восторженным воплем погнал его вперед. Туда, где меня уже ждала сменная лошадь, документы и деньги на дальнюю дорогу.

           И черт с ним, с этим выигрышем! Может быть, когда-нибудь потребую его, а сейчас я просто хотел наслаждаться жизнью и дышать. Дышать этим чистым воздухом свободы. Конь ураганом мчался к горизонту, в туманные дали, и теперь я твердо знал, - я сделал это! И теплое седло подо мной давало ощущение живого счастья.

          

           Чей-то голос навязчиво вырывал меня из цепких объятий сна. В трактире уже никого не осталось и старый, слегка прихрамывающий трактирщик гасил висевшие по стенам лампы. Это он  будил меня минуту назад. Я допил свой эль, взял в руку тяжелый посох, запахнул теплый дорожный плащ и неспешно двинулся к выходу.

           Дверь распахнулась передо мной, словно от порыва ветра, и я вышел навстречу соленому ветру, брызнувшему мне в лицо холодную морскую воду.

         

           Вражеский корабль уже подошел к нам вплотную, и абордажные крюки  вонзались в борт "Элеоноры". Никто в него не стрелял - иначе мощные пушки с "Коршуна" разнесли бы палубы в пыль и прах. Наш капитан струсил и приказал своим матросам безоговорочно подчиниться и опустить оружие, а капитан пиратов обещал сохранить всем жизни. Им якобы нужны только деньги и груз. Заполучив это, они обещали всех отпустить.

           Честно говоря, я совершенно не верил их успокаивающим обещаниям. Что-то внутри меня предупреждало о смертельной опасности. Я вернулся в каюту, вытащил из деревянного рундука свою шпагу, и повесил ее на пояс. Старый слуга, который заботился обо мне еще с тех пор, когда я был мальчишкой, суетливо замахал на меня руками.

                  - Господин, вам лучше лечь. Длительная болезнь сильно подточила ваши силы. Волнение и активное движение сейчас не пойдут на пользу. Да и жар еще не полностью спал. Пираты же обещали капитану отпустить корабль и пассажиров.

                  - Но я все равно им не верю. Ты же знаешь, Фредрик, что интуиция еще ни разу меня не подводила. Быть беде, попомни мое слово. Если пираты изменят своему обещанию, держись поближе ко мне. Или лучше спрячься в каюте и не высовывай носа, если станет жарко.

           Пираты тем временем уже перебрались на наш корабль, и часть их скрылась в трюме. Оставшиеся рассыпались в разные стороны, и вскоре стали выводить на палубу матросов и пассажиров.

           Двое матросов с "Коршуна" вломились к нам в каюту. Они вполне миролюбиво предложили выйти на палубу. Никого из пассажиров даже не разоружили, потому что никому и в голову не пришло оказывать сопротивление. Наш корабль был торговый - матросы доверяли слову капитана, а большинство пассажиров относилось к гражданскому населению, не привыкшему держать в руках оружие.

           Когда мы все выстроились на корме, пираты перекинули широкий мостик с  "Коршуна" на "Элеонору", и на нашу палубу спустился их капитан. Судя по  фигуре, он был молод. Лицо его почему-то закрывала золотая маска, изображающая утонченные черты прекрасного юноши. Она немного напоминала погребальные египетские маски.

           Недавно мне пришлось немного попутешествовать, и познакомиться с интересными находками в Египте и Месопотамии. Эта маска обликом была похожа на соединение европейца и майя. Необычная, но очень красивая смесь. Меня заинтересовало, какие мастера создали такой шедевр.

           Сошедшего с мостика человека все пираты называли Золотой Капитан. Даже его светлые волосы отливали  золотом. К нему подбежал один из его команды -  мрачный парень с растрепанными рыжими волосами и хитрыми лисьими глазками. Капитан что-то прошептал ему на ухо и, не взглянув на нас, отправился в каюту  капитана "Элеоноры". Этот парень подошел к нам и сказал:

                  - В целях нашей и вашей безопасности, сдайте нам свое оружие.

           Несколько матросов и благообразный пожилой джентльмен положили на палубу пистолеты. Видя это, пираты окружили нас и достали из ножен шпаги и сабли. Некоторые из пассажиров уже заподозрили неладное.

                  - Остальное, пожалуйста!  - Вежливо произнес рыжий.

           Мне было жаль расставаться со своей шпагой, но тут несколько пассажиров выхватили свои клинки, и один из них закричал:

                  - Они собираются поубивать всех нас!

                  - Вы совершенно правы, - произнес рыжий в ответ.

           И в этот же момент пираты набросились на нас. Их было больше раза в три, и нам пришлось очень тяжело. Я закрыл собой Фреда и сцепился сразу с двумя отчаянными парнями. Одного мне удалось проткнуть сразу, но второй хорошо меня потрепал. К тому же на меня переключились еще несколько пиратов, и я еле успевал парировать их удары своей шпагой и длинным стилетом.

           Они уже задели меня несколько раз, к тому же болезнь действительно не совсем покинула меня, и с моего лба уже стекали крупные капли пота. Слава Богу, что в свое время учитель фехтования сделал из меня отличного бойца, и жизнь давала мне возможность закреплять умение на практике.

           Но вот уже я потерял в схватке стилет, а правая рука повисла плетью, проткнутая насквозь шпагой. Я выронил свою, но и мой противник не смог сразу вытащить собственную шпагу, и я его уложил ударом кулака в живот. Увернувшись от летевшего в лицо острия сабли, я поднял шпагу левой рукой. Рядом со мной упал пожилой джентльмен, отбивавшийся отобранным у пирата абордажным топором. У моих ног лежали еще несколько мертвых пассажиров.

           Вдруг я услышал вскрик и, повернувшись, увидел, что Фредрик сползает спиной по огромному ящику, закрепленному на палубе. Из его рассеченного горла била фонтаном кровь. Видно, он пытался уйти в безопасное место, но чья-то безжалостная сабля нашла его. Я горестно вскрикнул и еще яростней стал сражаться с убийцами. Рядом со мной еще бились три человека, но нам осталось уже немного. Один за другим упали матрос и помощник капитана. Еще через несколько секунд я остался совершенно один, и в меня вонзились сразу несколько шпаг.

           Страха смерти не было. Лежа на горячей от солнца палубе, пахшей душистой смолой, я даже почти не чувствовал боли, лишь сильную усталость во всем теле и тяжесть на сердце. Из-под ресниц я наблюдал за тем, как пираты переворачивали мертвые тела и, обнаруживая среди них тяжело раненых, перерезали им горло, после чего мертвецы выбрасывались за борт.

           Тут в поле моего зрения оказался Золотой капитан. У него в руках был ворох карт, взятых у нашего капитана. Он стоял и смотрел, как его люди расчищают палубу "Элеоноры". Когда огромный пират подошел и пнул меня в бок сапогом, я не выдержал и застонал. Он наклонился и, схватив меня за волосы, запрокинул мою голову. Я приоткрыл глаза, а он, ухмыляясь, поднес к моему горлу лезвие широкого кинжала.

           Пират уже был готов нарисовать мне вторую улыбку, как вдруг Золотой капитан вскрикнул, выронил карты и, кинувшись к нему, в последний момент перехватил руку. Затем он присел рядом и стал внимательно меня изучать. После он подозвал к себе двух головорезов и приказал отнести меня в его каюту.

           Не знаю, что дальше произошло с нашим кораблем, потому что когда они подняли меня на руки, я потерял сознание от боли.

          

           Кровать подо мной плавно раскачивалась. Все тело дико болело. Я открыл глаза и осмотрелся. Каюта была роскошно украшена золотом, драгоценными камнями и дорогими тканями. Я заметил, что на низком столике расстелена морская карта, и на ней лежало несколько мореходных приборов, секстант, маленький барометр и подзорная труба.

           В узкое окошко лился серый утренний свет. Моя грудь и правая рука были плотно забинтованы. Рядом на сундуке лежала моя шпага с ножнами и серебряный медальон, подаренный матерью. Я попытался встать, но при любом движении возникала сильная боль, и мне пришлось расслабиться и снова опуститься на мягкую перину.

           Постепенно пришли жажда и голод. Я уже был готов снова пытаться встать, чтоб выяснить, где нахожусь, и могу ли получить хотя бы воду. Но тут дверь каюты открылась, и вошел Золотой капитан. Он приблизился ко мне и сел на край кровати. За ним вошел рыжий парень с лисьими глазами и поставил на сундук блюдо с едой. Капитан отпустил его взмахом руки и взял в руки мой медальон.

                  - Интересный герб,  - сказал он, проведя пальцем по крышке.  - Как тебя зовут?

                 - Зачем ты спрашиваешь имя своего пленника? Неужели это действительно тебе интересно?

                 Капитан положил медальон на место и ответил:

           - Ты не пленник. Ты просто гость на моем корабле. Когда заживут твои раны, я высажу тебя на берег, и ты сможешь отправиться, куда пожелаешь.  Единственное что мне сейчас нужно от тебя - ответ на мой вопрос.

           Услышав многообещающее обещание, я решил быть немного посговорчивей и назвал себя. Услышав мое имя, капитан нервно схватился одной рукой за край сундука. Тут он заметил, что меня начало слегка трясти, и поинтересовался, как мое самочувствие. Я ответил, что скорей всего обострилась моя недавняя болезнь. Она не заразна, но очень неприятна, или, возможно, началась лихорадка из-за большой потери крови. Капитан поднялся и отошел куда-то в сторону. Когда он вернулся, то держал в руках небольшой бокал с коричневатой жидкостью.

                  - Тебе нужно выпить это. Лекарь сказал, что настой поможет при начале лихорадки.

           Затем он приподнял мне голову и буквально насильно влил целебную горечь. Убедившись, что выпито все до капли, он помог мне устроиться поудобней, и придвинул ближе блюдо. Заметив, что питаться с помощью левой руки у меня не особенно хорошо получается, он сел рядом, забрал ложку и собственноручно помог опустошить блюдо. Когда трапеза  была завершена, и я сыто откинулся на высокие подушки, он сказал:

                  - Теперь отдыхай. Увидимся, когда тебе будет лучше.

                 И он вышел, оставив меня в совершенном недоумении. Он сам покормил меня, да еще обещал отпустить на свободу. Что-то в этом было не так. Неужели он собирается получить за меня богатый выкуп?

          

           Прошло несколько дней. Все это время я не видел Золотого капитана. Еду мне приносил рыжий Фернандо. Раз в день приходил корабельный лекарь, чтоб сделать перевязку и проследить, чтоб я принимал выдаваемые им лекарства.

           Примерно на пятый день Золотой капитан пришел снова.

                  - Парень, расскажи мне о себе.

                  - Зачем это тебе нужно? Твои люди убили всех на "Элеоноре", а меня ты пощадил. Почему? Что ты от меня хочешь?

                  - Извини, но об этом я расскажу тебе позже. Может быть. А теперь, расскажи, пожалуйста, о себе. Желательно, начиная с самого детства.

           Я был чрезвычайно удивлен, но решил подчиниться.

           Узнав о том, что я благородного происхождения, единственный ребенок в семье, одержим морем и путешествиями, капитан задумчиво подпер рукой голову и произнес:

                  - Знаешь, ты очень напомнил мне одного человека. Многое из твоей жизни напоминает мне его судьбу, но только вырос он в бедном районе, буквально на улице. Думаю, вы бы сдружились, если знали друг друга. А, кстати, где сейчас твои родители?

                  - Отец живет в своем поместье и никуда не выезжает.

           - А мать?

           - Она уже шесть лет, как умерла.

           Сказав это, я заметил, как его рука судорожно сжала край моего покрывала, и побелели костяшки пальцев. Не произнеся ни слова, он порывисто встал и вышел прочь.

           Ближе к вечеру мне неожиданно стало хуже. Вернулась болезнь, которую я где-то подхватил во время путешествия в долину фараонов. Лекарь не отходил от меня ни на шаг, но ночью начался бред.

                  ***

           Я был в огромном помещении, где по стенам располагались многочисленные яруса лестниц и площадок. Посредине находился гигантский шар с множеством дверей на его поверхности. Я поднимался по ярусам, пока, наконец, не приблизился вплотную к шару. Одна из дверей, которая оказалась как раз передо мной, открылась и тихий голос позвал меня внутрь. Когда я зашел, дверь закрылась, а снаружи остались ждать мама, отец, мой слуга Фредрик, и почему-то Золотой капитан.

           Меня подхватила невесомость, растворила в пространстве шара, отняла мое тело, и шар начал медленное кружение, все убыстряющееся с каждым оборотом. На внутренней поверхности шара располагались ряды дверей-люков и окон, напоминавших круглые аквариумы. Иногда в окнах мелькали лица оставшихся снаружи. Но чаще всего я замечал прекрасную золотую маску. Боль раздирала мое бесплотное тело, и мозг отказывался воспринимать происходящее.

           Шли дни, годы, века. Мне никогда не выбраться отсюда. Шар никогда не закончит полный цикл оборотов. Внезапно шар стал вытягиваться, превратился в широкую разноцветную воронку, заполненную космической пустотой, в которой были еле различимы гудки машин, звук работающего телевизора, чьи-то шелестящие, словно сухие листья, голоса. Постепенно воронка трансформировалась в узкий бесконечный коридор, выложенный небольшими чередующимися, красными и желтыми плитками. Я плавно плыл по коридору к самому концу мироздания, словно  заблудший путник в лодке Харона, направляющейся в царство Аида.

           В стенах стали возникать лица, объемные, красно-желтые, будто скульптурные портреты, созданные из того же материла, что и сами стены. Но эти лица были живыми. Они что-то говорили мне железным, громыхающим в тишине шепотом. Их шепот отражался от пространства и тишины рокочущим эхом, и слова были совершенно не различимы, но я узнавал эти голоса. Снова моя мать, отец, Фред и Золотой капитан. Они звали меня, шептали какие-то наставления, а капитан постоянно повторял:

                  - Держись. Ты должен держаться.

           Я всеми силами пытался вырваться из этого мерного потока, понимая, что все это происходит только в моем мозгу, чувствовал, что если не приду в себя, то останусь здесь навсегда. Мое тело умрет, а сам я буду блуждать тут во веки вечные неприкаянной душой.

           Узнав о том, что я благородного происхождения, единственный ребенок в семье, одержим морем и путешествиями, капитан задумчиво подпер рукой голову и произнес:

           В какие-то моменты я оказывался в своем прошлом, еще до того, как отправился в путешествие и заболел. Вокруг была знакомая домашняя обстановка и ни одной живой души. Чисто, даже стерильно,  и тихо. Я с огромным усилием вырывал себя из этого пространства, продирался к реальности, будто выплывал из черной океанской бездны. Скоро уже выход, скоро, нужно только еще немного напрячься и рвануться вверх, к свету...

           ***

           Сквозь закрытые веки, внезапно ставшие полупрозрачными, я видел каюту. От стены к стене нервно ходил Золотой капитан, то появляясь, то исчезая из поля моего зрения. Иногда он останавливался и злобно бил кулаком об  стену. Кто-то держал меня за запястье. Я пришел в себя, но совершенно не мог пошевелиться. Тело будто заморозилось, слова не могли вылететь из горла. Иногда мне реально казалось, что я что-то громко говорю, но внезапно понимал, что даже не приоткрыл рта. Эта абсолютная беспомощность раздражала.

           Лекарь выпустил мою руку и сказал:

                  - Я почти не чувствую пульса. Боюсь, что скоро все будет кончено. Он уходит.

           Он даже не подозревал, что я все слышал, и даже видел выражение его лица и знал, что выживу, вопреки всему. Тут ко мне пришли воспоминания только что пережитого кошмара, в котором я видел, и слышал совершенно непонятные вещи. Что такое машина? Или телевизор?

           Внезапная вспышка осветила мое сознание, и я вспомнил все. О том, что мне нужно попасть в Анти-Город, как я сбежал из тюрьмы за пять минут до казни и о том, кто я был на самом деле. Я вспомнил, что к Анти-Городу можно прийти только через многочисленные прошлые жизни и реинкарнации. И сейчас я проживал свою собственную жизнь, оставшуюся в далеком прошлом. Тут мои мысли тихо угасли, и наступила тьма.

           Из тьмы выплыл небольшой фрагмент. В каюту вошел Фернандо и поставил блюдо с жидкой едой. Он кормил меня из небольшой ложки и задумчиво говорил:

                  - Интересно, что капитан в тебе нашел? Все время, пока ты был на краю смерти, он, вместо того, чтоб командовать кораблем, просидел рядом с тобой. Он отдал тебе свою каюту и переселился в небольшую каморку рядом с ней. Капитан никогда еще не вел себя так странно. Кто же ты такой, черт тебя дери?

           Пока мой организм боролся с болезнью, я несколько раз слышал голос капитана, отдававший приказы другим кораблям подчиниться. В каюту пробивались крики и шум сражения. Однажды приказа не последовало, но разгорелся жаркий бой. Крики и проклятия смешивались с пушечными выстрелами и пальбой из мушкетов. Когда все стихло, Фернандо принес ужин. Парень был злой, как черт, сильно припадал на одну ногу, и у него не хватало двух пальцев на левой руке. Кровь из обрубков, просочившаяся сквозь повязки, слегка испачкала серебряное блюдо, богато украшенное чеканкой. Пока я ел, он стоял у приоткрытого окна и ругался в полголоса. В каюту заглянул матрос и сказал:

                  - Фернандо, Золотой капитан созывает всех. Добыча оказалась небогатая, но он обещал оплатить все физические увечья. Без тебя мы не начнем.

           Как я уже узнал, Фернандо был помощником капитана, и помогал ему в ведении учета захваченных товаров и денег.

           Он чертыхнулся, и угрюмо поплелся за матросом.

           Всю ночь меня трясло от озноба, но я чувствовал, что болезнь отступает. Раны уже заживали и не причиняли такой боли, как раньше.

           Но утром я умер.

           Первое, что я увидел в утреннем свете, было мое собственное лицо. Я сидел на сундуке рядом с кроватью и держал в руках золотую маску. У меня на боку висела чужая шпага - с золотой гардой и ножнами, украшенными драгоценными камнями и затейливой резьбой. Я положил маску  рядом с собой, снял с руки серебряный перстень с гербом, точно таким же, как на медальоне, и надел его на руку лежавшего на кровати тела.

           Тут я ошарашено замотал головой, и картинка перевернулась. Это я лежал на кровати, мой палец стискивало серебряное кольцо, а на сундуке сидело мое зеркальное отражение. Рядом с ним лежала золотая маска. Отражение улыбнулось и сказало:

                  - Ну, ты и напугал меня, парень. Я уже не надеялся, что ты выживешь.

           Заметив мое недоумение, добавил:

                  - Не удивляйся, ты в своем уме и я не зеркало.

           Он протянул руку и слегка погладил медальон.

                  - Вот уж не думал, что когда-нибудь встречусь со своим братом. Я даже не подозревал о твоем существовании, пока не увидел тебя на "Элеоноре", а потом уже обратил внимание на твой медальон.

           Я не мог и слова вымолвить, так велико было мое удивление, а Золотой капитан просто сидел, смотрел на меня и улыбался.

           Вдруг дверь резко распахнулась, и в нее шквалом влетел Фернандо.

                  - Капитан, на горизонте торговое судно...

           Тут он внезапно замолчал, и его лицо вытянулось.

                  - Капитан? - Он перевел взгляд на меня, потом снова на капитана и, не придумав ничего лучшего, выдал:

           - Не понял?

           Мой брат-близнец поднялся, строго посмотрел на своего помощника и тихо сказал:

                  - Теперь ты узнал мою тайну, и она должна умереть с тобой. Я тебе доверяю, и прошу относиться к моему брату так же, как  относишься ко мне. Мы всегда с тобой были близкими товарищами. Но смотри, ты отвечаешь за его безопасность.

           Фернандо молча кивнул. Капитан снова надел золотую маску, и они вышли.

           На этот раз "Коршуну" досталась богатая добыча. Капитан дал небольшое послабление своей дисциплинированной команде, и сегодня все гуляли, естественно не теряя бдительности. Я слышал, как время от времени кто-то кричал:

                 - Море чистое.

           Вскоре я смог уже выходить из каюты. Капитан разрешил мне прогуливаться по всей территории корабля, и как-то раз я наткнулся на того самого пирата, который намеревался убить меня на "Элеоноре". 

           Воспоминания были достаточно яркими. Я отступил на шаг и механически схватился за рукоятку шпаги, которую захватил с целью проверить на палубе свои силы. Пират тоже отступил и положил руку на саблю. Несколько секунд мы напряженно  жгли друг друга взглядами, но потом я отпустил шпагу, и сказал:

                  - Ладно, забыто. Я понимаю, что ты делал свое дело, к тому же сейчас у меня нет ни сил, ни  желания выяснять с тобой отношения. Мои раны еще свежи, и правая рука плохо действует. Если хочешь, когда поправлюсь, мы можем устроить небольшое состязание, а сейчас оставь меня в покое.

           Напряжение между нами спало и пират, немного поколебавшись, убрал руку от сабли.

                  - Ты неплохо сражался. И если ты не против, давай установим мир.

            Он легко похлопал меня по плечу, и мы разошлись в разные стороны.

           Когда я уже заканчивал упражняться со шпагой, на мостик вышел капитан. Увидев, чем я занимаюсь, он спустился в низ и с негодованием напустился на меня. Высказав, все что думает по поводу моего неосторожного обращения с собственным здоровьем, он добавил:

                  - Хотя, честное слово, я горжусь тобой, тем как ты держишься и восстанавливаешь свои силы. Но впредь будь осмотрительней. По-моему, тебе еще рано так активно двигаться.

                  - Я понимаю, но мои чувства подсказывают, что скоро нам сильно припечет. Надвигается что-то очень опасное. С самого момента рождения я предчувствовал опасность и ни разу не ошибался. Может быть, и у тебя есть этот дар?

           - К сожалению, я не всегда могу предупредить угрозу, и хоть мы  близнецы, -  не унаследовал такого дара. Но подарил тебе свой перстень, потому что вдруг понял, что нам не долго оставаться вместе. Не знаю, что именно произойдет, но пусть частица меня всегда будет с тобой. Кстати, он был найден в пеленках, когда меня подбросили в лачугу ткача. Это единственное, что осталось от моей настоящей семьи. Когда я вырос, то узнал, чей это был герб на перстне, но не захотел узнавать больше или возвращаться. Море уже позвало меня в свои объятья. И я так и не узнал, что был еще ты, и какова причина такого поступка наших родителей. И вообще, они ли разлучили нас. Ну да ладно. У меня еще есть дела, а ты береги себя.

           С этими словами он покинул меня.

           Прошла неделя. Абордажные крючья отдыхали, а команда томилась бездельем. И вот наступил день, когда впередсмотрящий разглядел следующий за нами корабль. Это был двухпалубный военный фрегат. Он следовал за нами в отдалении вторые сутки, то удаляясь, то приближаясь. Но теперь он явно шел на опережение.  Наконец капитан позвал к себе помощника, военных офицеров и, что удивительно, меня.

                  - Слушайте внимательно. За нами следует "Конквистадор", мощное военное судно, сооруженное специально для поимки "Коршуна". Это чуть ли не самое лучшее судно, плавающее на волнах всего мира. Боюсь, оно догонит нас в любом случае. Лучше принять бой и, если нам суждено погибнуть, то покрытыми славой, а не позором бегства. Если же мы захватим "Конквистадор", то у нас будет самое быстроходное и прекрасно оснащенное судно, на котором мы сможем побеждать любые военные и торговые суда.

           В результате короткого совещания было решено подпустить военных поближе и принять бой.

           Отпустив своих офицеров и помощника, Золотой капитан обратился ко мне:

                  - Пожалуйста, старайся держаться подальше от опасности. Лучше тебе вообще уйти с палубы на время сражения. Не хотелось бы снова тебя потерять.

           - Хорошо. Но только если они пойдут на абордаж, я не смогу отсидеться вдали от ближней схватки. Неизвестно еще, чем она закончится, и я больше хочу погибнуть в бою, чем болтаться на рее.

                  - Но ведь ты можешь сказать, что  просто пленник на моем судне.

                  - Если они убьют тебя и снимут маску, вряд ли тогда я смогу сойти за твоего пленника, брат.

           Он только печально махнул рукой.

          

           Ветер доносил в каюту скрип мачт и хлопанье парусов. На палубе слышались отрывистые команды Золотого капитана, повторяемые его помощником. "Конквистадор" зловеще молчал. Два ряда его пушек грозно указывали на "Коршуна", как обвиняющие персты судей, солдаты занимали свои боевые посты, и на флагштоке развивался адмиральский вымпел. Государство выставило против нас свои лучшие силы. Я уже начал нервничать, когда мрачную тишину прорезал голос адмирала Моргана.

                  - Эй, на "Коршуне". Сопротивление бесполезно, мы сотрем вас в порошок. Я предлагаю вам капитуляцию. В первую очередь, если у вас на борту есть пленники, посадите их в лодку и передайте нам. Затем сложите на палубе все свое оружие и выстройтесь шеренгой у дальнего борта. Вам на раздумье пять минут. Если ответа не будет, мы открываем огонь.

           Когда истекло пять минут, прозвучал наш ответ:   пушечный выстрел. Сразу же за ним заговорили пушки с "Конквистадора". По звукам я пытался определись, что же происходило на море. Стрельба, крики раненых, приказы, грохот ломающихся мачт смешивались в устрашающую какофонию. Я чувствовал, как наш корабль разворачивался, пытаясь  уйти из зоны обстрела.

           Не знаю, сколько времени продолжалась эта дуэль. Внезапно я почувствовал сильную боль в груди. Она не проходила, а становилась все сильней, и я отчетливо понял, что случилось что-то страшное. Нельзя было терять времени, и, закрепив на поясе шпагу, я бросился на палубу. Сквозь невероятный шум я услышал крик Фернандо:

                  - Золотой капитан убит! Нашего капитана убили!

           Кораблю как раз удалось уйти из-под обстрела, и я бежал на голоса, не рискуя попасть под ядро. Наконец мне удалось определить смятение в общей массе матросов, и я бросился туда. Растолкав собравшихся в круг,  я все увидел. Мой брат, Золотой капитан,  лежал на палубе, и из его груди торчал обломок деревянной мачты. Рядом сидел Фернандо. Из его перебитой ноги выглядывала белая окровавленная кость. Увидев меня, он сказал:

                  - Капитан пытался вытащить меня в безопасное место, но рядом с нами в мачту попало ядро. Он прикрыл меня собой. 

           Отважные вояки растерянно роптали. "Коршун" немного оторвался от преследователя, но "Конквистадор" постепенно нагонял нас. Кто-то закричал:

                  - Капитан убит. Без него нам конец! Сдаемся, пока не поздно!

           Его призыв подхватили десятки матросских глоток. Вскоре на судне наступит полный хаос. Меня переполняла ярость и жажда мести. Мой голос взлетел над палубой.

            - Заткнитесь, трусливые псы!

           Мое неожиданное вмешательство вызвало тишину. Я сам поразился собственной смелости, и больше не произнес ни слова.

           Я опустился рядом с братом и осторожно снял с него золотую маску. Матросы в первых рядах недоуменно зашептались. Остальные почувствовали изменение атмосферы и стали протискиваться вперед, чтоб посмотреть, что его вызвало. И, увидев наконец-то лицо своего капитана, растерянно переводили взгляды на меня.

           Проведя кончиками пальцев по щеке и губам брата, я ощутил слабое дыхание. Когда мои руки слегка приподняли его, серые глаза приоткрылись, и он прошептал:

                  - Конец всему, братишка. Я же говорил, что мы скоро расстанемся. Жаль. Мне так и не достанется самый лучший корабль...

                  - Нет, он будет твоим. Слышишь? Только не уходи. Если можешь, останься. Ты должен увидеть свой триумф.

           Побелевшие губы слегка вздрогнули в полуулыбке, глаза посмотрели на небо и его не стало. Я прикрыл ему глаза и опустил тело на палубные доски. Над толпой бойцов пронесся шепот:

           - Золотой капитан скончался.

           Люди начали складывать оружие у ног мертвого командира. Я закричал:

                  - Что вы делаете?

           Ответ был лаконичен:

                  - Сдаемся.  Капитана больше нет.

           Я чувствовал, как бледнею от гнева и, сжимая рукой маску, бросился на капитанский мостик.

                  - Трусы! Вы были рыцарями морских просторов, доблестными флибустьерами, и что теперь произошло с вами? Я обращаюсь к вам. Вы разбегаетесь, как крысы, с гибнущего корабля?

           Они медленно стали подтягиваться к мостику. Отчаяние и безнадежность застыли на их лицах. Серебряный перстень на моей руке слегка потеплел, будто укреплял в принятом решении. В этот миг я благословил тот день, когда вопреки строгим запретам отца, принялся изучать навигацию.

           Два офицера вынесли вперед тело капитана. Когда все собрались, я выступил чуть вперед и молча, торжественно закрыл свое лицо золотой маской. Золотистые волосы упали на лоб маски, серые глаза загорелись мрачным огнем из изящных прорезей, и уже голос Золотого капитана прозвучал из-под нее.

                  - Я жив!  И собственноручно заставлю пройтись по доске тех, кто струсит и начнет думать о сдаче. Всем по своим местам! Разворачиваемся! Мы принимаем этот бой. Офицеры - ко мне, пушкари - к пушкам. Остальным в укрытие. Если мы сдадимся, - они украсят нами реи нашего же корабля. Вы этого хотите?

           Люди не расходились. На мостик поднялись несколько офицеров, и один из них протянул мне шпагу моего брата. Я отдал ему свою, и прикрепил дар на ее место. Меня приветствовал дружный вопль:

                   - Да  здравствует Золотой капитан!

           Один из офицеров тихо прошептал остальным:

           - Черт меня возьми, если это не сам капитан восстал из мертвых. Волосы, голос, фигура - все его.

           Другой ответил:

                  - Он  никогда не упоминал, что у него есть брат.

            "Конквистадор" больше не стрелял. Похоже, там поняли, что у нас произошла какая-то перемена в их пользу. Наши приготовления со стороны были похожи на сдачу. Но на самом деле все было не так. Мы шли на военную хитрость. Благо, что  еще не рассеявшийся пороховой дым несколько скрыл наши действия. Мои бойцы заняли свои места, а я провел летучий военный совет с офицерами. Было решено брать фрегат хитро и нагло.

           На флагштоке "Коршуна" взвился белый флаг. "Конквистадор" согласился вести переговоры и величественно приближался к нам. Его обшитые железом борта устрашающе блестели на солнце. Адмирал стоял на мостике, изучая наше судно в подзорную трубу. Возможно, они догадались о ловушке, а, может, адмирал просто предвкушал хороший трофей.

           Пора было начинать капитуляцию. Рядом со мной на специально принесенном для него ящике сидел Фернандо. Его рану уже перевязали, и он не захотел оставлять меня одного. Я еще никогда не делал того, что мне сейчас предстояло. Подняв вверх руку с белым платком, я обратился к адмиралу:

                  - Я, Золотой капитан, передаю себя, свой корабль и команду в ваши руки. Мои офицеры закрыли всех матросов в трюме. Оружие заперто в крюйт-камере. Мы с офицерами готовы подняться на ваш борт.

           И мы пошли на сближение. Как раз в тот момент, когда я заканчивал свою речь,  наши борта соприкоснулись. Мои отчаянные моряки, прятавшиеся за высокими бортами "Коршуна", накрытые мешковиной и старыми сетями, не дожидаясь команды, выскочили из своих укрытий. Абордажные крючья намертво пришпилили "Конквистадора" к "Коршуну", и пираты мощным потоком хлынули на его палубы. Я выхватил шпагу и бросился в гущу боя. Военные не успели быстро отреагировать на неожиданное нападение, и часть их уже валялась под ногами сражающихся. 

           Свалка получилась еще та. Солдат было больше, но пираты были разъяренней и намного опытней, закаленные в многочисленных сражениях. Я рвался на капитанский мостик. Там находился адмирал, защищаемый группой отборных солдат. Без устали действуя шпагой, я расчистил себе дорогу на мостик. С адмиралом уже дрался мой несостоявшийся убийца.

           - Оставь  его в живых. Он нужен мне живым!

           Но мой голос утонул в лязганьи  оружия. Когда я пробился к ним, адмирал был уже мертв. Мы лишились ценного заложника. Внизу сражение переросло в обыкновенную бойню. Солдат безжалостно закалывали и выкидывали на съедение акулам. Вечером мощный военный фрегат был наш.

           Синее небо простиралось над головой. Ветер плескался в парусах, а за моей спиной насвистывал Фернандо. Вот уже несколько дней прошло с тех пор, как мы похоронили моего брата в морской пучине. Мне стало пусто жить в этом мире. Оказалось, что мы были связаны с братом крепкими невидимыми нитями, которые и сейчас не отпускали нас друг от друга.

           У меня в кармане, как память, лежит его флибустьерский патент. Я ношу его кольцо и иногда вижу самого, стоящего ночью на капитанском мостике. Теперь уже никто и ничто не разлучит нас. Пока  помню и люблю его. Я исполнил обещание - мы захватили "Конквистадор". Именно на его палубе мы с Фернандо встречаем это прекрасное свежее утро.

           Брат мой, посвящаю тебе свою победу. Дарю тебе корабль - лучший из лучших.

           Утренний покой разорвал крик впередсмотрящего:

           - Слева по курсу - торговое судно.

           Фернандо вопросительно посмотрел на меня:

           - Капитан?

           Я кивнул ему, и радостно завопил:XE "лись и он прошептал:

           - А ну, лентяи и обжоры, свистать всех наверх!

           В ответ мне раздались восторженные крики:

                  - Да   здравствует  Золотой капитан!

           И солнечные лучи заиграли жарким светом на моей золотой маске.

          

           И снова я оказался на перевалочном пункте, вне времени и какого-либо пространства. Моя сущность медленно путешествовала по узкому лабиринту и искала выход в следующую реальность. Наконец лазейка была найдена, и начался переход. Неожиданно что-то массивное и злобное бросилось мне на спину. Оно придавило меня к наклонной плоскости затвердевшего космоса и уже собиралось вцепиться  клыками в мое горло, но я успел подставить его пасти правую руку. Черт, я опаздывал на свой астральный поезд! Пространство завертелось, замелькало, и сильная волна концентрированной звездной пыли выбросила нас прочь.

           Мы зависли между измерениями. Мерзкое детище Города царапало меня своими огромными лапами, и изо всех сил старалось перегрызть руку. Свободной рукой я пытался ослабить хватку хищной челюсти. Вокруг нас с огромной скоростью происходила смена пейзажей. Наконец мы очутились между моим реальным миром и следующим воплощением.

           Катаясь то по полу моей квартиры, то по чахлой осенней траве, наш смертоносный клубок докатился до письменного стола.  Черный волк, увидев, что я теряю силы, решил добить меня одним ударом. Он выпустил мою  окровавленную руку и ринулся к горлу, не заметив, что я дотянулся до ящика стола и уже вытаскивал оттуда голубую стрелу.

           В момент, когда его жесткие усы дотронулись до моего подбородка, а клыки готовились стиснуться, я откинулся назад, насколько смог и воткнул стрелу в его мохнатое брюхо. От удара она разломалась в месте наибольшей трещины, но железный наконечник глубоко вошел в его тело. Не знаю, какая магия содержалась в этой стреле, но шерсть оборотня вспыхнула голубым светом, из его пасти повалил зеленоватый дым, и он издал дикий вопль, отразившийся от земли и стен. Корчась в судорогах, оборотень  испустил дух.

           Стены моей квартиры стали расплываться и я, наконец, попал в место назначения.   

            

           Генерал Скейд совершил тактическую ошибку, начав наступление сейчас и в этом месте. Шансы были не равны. Армия генерала Норманна одолевала нас. На поле уже шла рукопашная схватка. Штыки и сабли уродовали человеческие тела, в разных местах слышались выстрелы. В моей винтовке закончились патроны, а затем я потерял ее в общей свалке. В ход пошла сабля.

           Понемногу мы начали оттеснять противника назад. Военные кличи сливались с криками искалеченных солдат. Пороховой дым раздражал дыхание. На мне запеклась кровь - больше чужой, чем моей собственной. И вдруг противник, лениво отстреливаясь, побежал в сторону дальнего леса. У меня появилось какое то нехорошее предчувствие.

           И тут мою ногу обожгла боль. Я споткнулся и упал. Меня, пытающегося подняться, обтекала  волна бегущих. Когда, наконец, мне удалось проползти несколько метров, зажимая простреленное колено, армия уже скрылась в ложбине.

           Спустя некоторое время звуки битвы изменились. Теперь слышались боевые выкрики армии Норманна. Я поднял голову и раздосадовано заскрипел зубами, - из леса выходили стройные ряды в сине-зеленых мундирах и спускались в ложбину. Все-таки я оказался прав, а генерал Скейд не захотел принять к сведению мои предположения. Мол, наемнику платят за дело, а не за слова, хотя время от времени сам советовался со мной по поводу некоторых своих решений. Несмотря на то, что мне всего двадцать девять лет, у меня уже был богатый боевой опыт и хорошая интуиция.

           Вскоре из ложбины появилась наша армия, спасающаяся бегством. Я знал, какой приказ отдал генерал Скейд, прежде чем начать наступление. До него доходили слухи о том, как обращаются с военнопленными солдаты Норманна, и никто из наших не должен был попасть в их руки. Волна бегущих уже обтекала меня в другом направлении. За ними показалась команда чистильщиков. Они находили на поле раненых, и если они не могли идти с ними,  добивали. Позади них уже развевались штандарты победителей.

           Вот и до меня добрался чистильщик. Я очень хорошо знал этого парня. Однажды мы вместе с ним пробивались из окружения и разыскивали снявшуюся с места армию. Он бегло осмотрел мою рану и поднялся. Парень тщательно прятал от меня глаза.

            - Извини, кость сильно раздроблена, ты не сможешь уйти с нами.

                  Он наставил на меня винтовку.

                  - Генри, пожалуйста, отвернись.

           Я продолжал смотреть на него. Он выматерился и, не целясь, выстрелил мне в грудь. Повесив винтовку на плечо,  крикнул остальным:

                  - Скорей, отходим.

           В моих открытых глазах застыло небо. Он не убил меня, как предполагал, просто не смог хладнокровно разнести другу голову. Но, по-моему, лучше б он смог. Когда чистильщики ушли, я закрыл глаза и, сквозь шум в голове, вслушался в звуки. Вокруг меня слышался топот многочисленных сапог, кличи и выстрелы. Противник преследовал спасавшуюся бегством  армию.

           Вдали снова закипел бой. Несколько раз я будто окунался в пропасть и снова выныривал. Когда в очередной раз сознание вернулось ко мне, невдалеке звучали голоса. По коротким обрывкам фраз я понял, что санитары победившей армии собирали своих раненых.

           Кто-то прошел рядом. Я слышал, как на землю опустили носилки. Два человека тихо переговаривались, переворачивая тела. Мое собственное тело  болело  от ран и долгого лежания на каменистой почве, и я неосознанно слегка пошевелился.

           Приблизились шаги.

                  - Еще один.

           Чьи-то руки затормошили меня, ощупали, и я застонал.

           Второй голос возразил:

                  - Но это не наш.

                  - Забираем. Там разберемся.

           Черт возьми! Второй раз перемещение сыграло со мной такую злую шутку. Неужели по пути в Анти-Город я должен пройти через множество смертей и сражений? Далеко в вышине маленькая луна ласково произнесла:

                  - Ты с самого начала мироздания был воином, путешественником и искателем приключений. Это все - твои жизни. Ты участвовал в крестовом походе и охранял караваны на Великом Шелковом пути. Сидел за круглым столом вместе с королем Артуром и разъезжал по диким прериям, защищая свою жизнь от индейцев и ковбоев, охотящихся за славой. Участвовал во французской революции и даже грабил гробницу Тутанхамона почти сразу после того, как ее запечатали жрецы. Тогда тебе не повезло - ты и все, кто были с тобой, умерли вскоре после этого от ядовитых испарений.

                  - Этого еще не хватало. Но зачем я прохожу через них? Почему этот путь причиняет мне столько страданий?

                  - Он готовит тебя к предстоящей битве.

                  - С кем?

           Луна засмеялась.

                  - Какой ты непонятливый! С тем, ради кого ты снова возродился. Город ждет тебя. И он снова хочет твоей смерти. Выжив в своих реинкарнациях, ты обретешь еще большую силу, чем раньше.

           Сказав эти слова, луна превратилась в маленькую чайку, и, пронзительно крича, исчезла в розе ветров.

           Так я стал военнопленным.

           Когда меня принесли в полевой госпиталь, и санитар расстегнул мне мундир, чтоб осмотреть в первую очередь наиболее опасную, по его мнению, рану, с моей груди соскочил серебряный медальон с гербом. Пуля оставила на нем глубокую царапину, срикошетила и ушла в район плеча. Если б не он, - то  мое тело уже клевали вороны.

           После перевязки меня разместили в бараке с остальными ранеными, но приставили ко мне охранника, хотя я даже при желании не мог сбежать в таком состоянии.

           Шли дни. Рану в плече я уже почти не ощущал, но колено заживало с огромным трудом. Помню, в первый день полковой хирург даже собирался ампутировать ногу, но я, чуть ли не с боем, не позволил этого сделать. И в последующие же дни  убедился в том, что правильно поступил. Уж слишком часто он применял к раненым такие радикальные меры.

           Не знаю, быть может, у него была такая мания, а, быть может, он просто опасался, что в этих условиях велик риск возникновения гангрены. Черт его знает. Я сочетал в себе личности и опыт двух разных людей - современного человека и человека этого мира. Поэтому для меня было жутко видеть низкий уровень теперешней медицины. Даже можно сказать, дикий уровень. Хоть армия Норманна и побеждала, но плохо обеспечивалась медикаментами, и все операции проходили почти без наркоза. Часто я слышал страшные крики, доносившиеся из операционной, и содрогался. 

           Однажды генерал Норманн сам решил навестить раненых, подбодрить и выразить благодарность за отличную службу. Я в это время сидел у стены барака, уютно опираясь об нее спиной, и мечтал о пухленькой, сочной пицце, стаканчике прохладной ром-колы и хорошем фильме по телевизору. Генерал подходил к солдатам, называл некоторых по имени и говорил патриотические слова. Наконец, он заметил незнакомца у стены, и направился ко мне.

           Немного поизучав меня, как подопытную мышку, он спросил у моего охранника - кто я такой.

           Тот объяснил, что я военнопленный, подобранный на поле боя,  и что армия Скейда убивала своих раненых, а я чудом остался жив. Генерал обратился к своему адъютанту с легкой насмешкой:

                  - Скейд отбирает у матерей их сыновей для того, чтобы затем подло застрелить, драпая от наших доблестных армий. Посмотри на этого наивного юношу. Он пришел в армию с верой в чистые идеалы. Что происходит с цветом нации?!

           Он говорил так, будто меня тут не было, и я решился вставить свои пять копеек:

                  - Генерал, я - наемник, и не окрылен чистыми идеалами. Моя судьба - сражаться под флагами того, кто меня нанял и платит за мою веру в его идеалы.

           Генерал усмехнулся.

                  - Я смотрю, ты мужчина.

                  - Да уж, не женщина.

           Он не поддержал мой юмор, только зло посмотрел на меня и процедил сквозь зубы:

                  - А ты в этом уверен? Я слышал, в вашей армии все слабаки и трусы. Даже ты не смог встать для того, чтобы тебя не застрелили, как собаку. А я думал, что в наемники подаются мужественные люди. Мои же солдаты, даже умирая,   могут подняться, чтоб посмотреть в глаза своему врагу.

           Презрительно сплюнув на землю, генерал  жестко ударил сапогом по моему раненому колену. На короткий миг боль затмила мое сознание, и я почувствовал, как побелело лицо, а глаза засветились злобным огнем. Я скрипнул зубами, и, медленно, преодолевая терзающие колено раскаленные стальные клыки, стал сгибать ногу, и вот, полусогнувшись от этой боли, уже стою перед генералом. Я поднял голову, резким движением отбросил падающую на глаза прядь светлых волос и выровнялся в полный рост. Белые бинты покраснели, а крепко стиснутые зубы сжимали готовый вырваться стон.

                  - Вы ведете себя недостойно столь высокого чина, генерал Норманн. И только ваш чин не позволяет мне в полной мере  удовлетворить свое оскорбленное достоинство. И чтоб не ронять ваше достоинство перед подчиненными, я не скажу тех слов, которых вы заслуживаете.

           В глазах генерала мелькнуло легкое удивление. По-моему, он не ожидал от меня такой наглости, ну а я не собирался молча сносить издевательства.

                  - Да, я простой солдат. Наемник. Но готов защищать свою честь с оружием в руках.

           Похоже, я начинал нравиться Норманну. На его губах заиграла улыбка.

                  - Ну, ну. Поправляйся, солдат. Может быть, ты еще сможешь доказать, что не зря выжил в бойне. И, думаю,  захочешь отплатить за зло, причиненное тебе генералом Скейдом.

           Я  ничего не ответил. Да и поймет ли он, почему я не держу зла на отданный приказ? Не знаю, даже не хочу пытаться понять. Мое нахождение здесь временное, в его лагере, и в этой жизни. Зачем все осложнять? Мне неизвестен момент, когда космическая магия, (или что там еще этим заведует?), перебросит меня в следующее испытание, но, надеюсь, это произойдет как можно скорей.

           Генерал окинул меня на последок одобрительным взглядом и обратился к адъютанту:

           - Пусть ему обеспечат равный  уход, как и за моими воинами. Но глаз с него не спускать!

           И ушел.

           Совершенно обессиленный, под взглядами двух десятков враждебных глаз, я упал на свою подстилку. Кости в коленной чашечке только начали срастаться, и мои движения могли стронуть все с места. Но возникло чувство, что тот, второй я, живший в этом времени, наверняка сделал так же. Он был очень гордым.

           Наплевать на физическое тело, ведь не оно главное в существовании. Мы с ним теперь знали Истину, ту, которая проходит с каждым из нас из воплощения в воплощение, из тела в тело, и которая не зависела от бренной материи.

           И тут мне в голову пришла другая мысль, исходящая из первой, но более приземленного плана. Через одного человека от меня лежал молоденький солдатик, почти мальчишка, с ампутированной по плечо рукой.

           У него оказались раздробленны локоть  и кисть, - он был в обозе, который накрыли наши пушки. Хирург не дал ему такого шанса на заживление, как мне. Парнишка уже вторые сутки бредил,  рана воспалилась и угрожала загноением. Я же, не смотря на сильное увечье, не чувствовал никаких признаков воспаления или начала лихорадки, хотя, будучи Золотым капитаном, прошел через все прелести выздоровления после балансирования на грани смерти.

           Пытаясь разгадать свой феномен, я глубоко ушел в   мысли. Возможно, мое теперешнее тело было гораздо выносливей предыдущего. А вдруг все пройденные   пространства и измерения, сжатые до размеров молекул, стали своеобразной сывороткой, защищающей меня во время этих необычных странствий?

           Крошечная луна, пристроившись на рукаве моего мундира, прошептала   на ухо:

                  - Ты становишься мудрей, Приходящий ночью. Познавай себя. Благодаря этому ты станешь равным противником Городу.

           Луна приобрела сероватый цвет, потеряла свои очертания, и я узнал в ней лицо старой женщины из Города, указавшей мне Путь.  Довольно хихикнув, она взлетела с моей руки и слилась с воздухом. После нее остался лишь тающий запах лесной земляники и затихающий шелест осенней рощи.

           Медленно тянулись дни. Я уже кое-как передвигался по бараку и небольшой позволенной территории вокруг него. Бои шли с переменным успехом. К генералу Норманну поступило подкрепление, а Скейд получил обоз с обмундированием и боеприпасами, и, в скором времени, ожидалось прибытие кавалерии. Дни сменялись ночами, а перемещение все не происходило, и луна больше не появлялась. Начинал рождаться страх, что этот мир навсегда станет моим новым домом.

           Но вскоре в ситуации наступило изменение. Военные действия временно приостановились, и генералы пошли на переговоры, а я получил относительную свободу и мог спокойно передвигаться по лагерю.

           Скоро уже придет зима. С каждым днем утро становится все холодней. Сегодня я отчетливо почувствовал приближение первых заморозков. Солнце уже окрасило розовым и желтым  верхушки деревьев и  подбиралось к земле. Я сидел на камне недалеко от барака и, виртуозно орудуя ножом, выпрошенным у одного солдата, вырезал из куска дерева нэцке. 

           Маленький Мудрец хитро щурил узкие глазки и держал в руке жезл судьбы. Фигурка была почти готова. Немного вытянув руку, я изучал его со стороны, и, поддавшись какому-то импульсу, поднял глаза над ней. В этот самый момент в лагерь прискакал гонец от генерала Скейда. Убрав фигурку и нож, я поковылял в сторону штабной палатки.

           Прошло около получаса. Я обосновался возле полевой кухни и развлекал грузного повара различными прикольными историями, за что он выдал мне порцию горячей каши. Рядом со мной пристроились еще два слушателя. Я травил байки из двадцатого века, перестраивая их на актуальное звучание. Вскоре из штабной палатки вышел гонец. Пройдя пару метров, он повернулся, привлеченный дружным смехом моих слушателей и заметил меня.  Не ожидал он такого потрясения! Удивляюсь, как у него глаза на лоб не полезли. Сначала он вроде не поверил увиденному, но, придя в себя, подошел ближе.

                  - Ты? Но как это случилось?

                  - Счастливая случайность - чистильщик промазал. Теперь я здесь военнопленный, живой трофей. А что у вас нового?

            - Генерал Скейд хочет объявить временное перемирие. Нам нужно стянуть все резервы и обдумать сложившуюся ситуацию.  Послушай, генерал очень сожалел о твоей смерти. Думаю, он обрадуется, узнав, что ты жив. Потерпи еще немного, и мы постараемся что-нибудь придумать.

                  - Вы уж постарайтесь.

           Попрощавшись, он вскочил на свою лошадь и скрылся в поднятом облаке пыли.

           Через несколько дней меня вызвали к генералу Норманну. В его палатке присутствовал генерал Скейд, встретившийся мне ранее гонец и солдат в окровавленном сине-зеленом мундире. Отдав честь генералам, я стал ожидать объяснений. Но генерал Скейд только попрощался с Норманном и направился к выходу. Гонец подтолкнул меня:

                  - Пошли. Теперь ты свободен. Мы обменялись  военнопленными.

           Уже за пределами палатки он спросил:

            - Сможешь удержаться на лошади? Мы захватили ее для тебя.

           Я только смерил его оскорбленным взглядом, и, на собственное  удивление,  смог более-менее нормально взобраться на нее и крепко держаться в седле. Оказавшись в нашем лагере, я тяжко слез с лошади и направился к палатке, где заметил своего старого приятеля. Генерал меня остановил:

                  - Ты куда собрался? Пошли ко мне, я отдам твое жалование, которое ты еще не успел получить.

                  - Генерал, оставьте его себе и наймите кого-нибудь другого. А я попрощаюсь с товарищем и ухожу.

                  - Но уйти в такой ответственный момент - просто дезертирство!

                  - Генерал, вы забываете, что я наемник и имею право сам выбирать, с кем и когда воевать. Для меня битвы закончились, теперь это не моя война. Чем я могу помочь? Советами? Но мои советы ничего не значат для вас, а сражаться с изувеченным коленом мне не представляется возможным.

           Так и заканчивался мой срок пребывания здесь.

           Я сжимал в руке небольшой кошелек со своим жалованием, который мне все же всунул генерал Скейд, и уходил прочь, припадая на покалеченную ногу.

           Я возвращался домой.

          

           Впереди показался сельский дом. Отряхнув с себя снег, я вошел в низкую дверь. Маленькая девочка бросилась ко мне на встречу:

                  - Как идет заготовка дров, дядя?

           Заблестев довольной улыбкой, я поднял вверх ладонь с растопыренными пальцами. Девочка засмеялась.

                  - Не ври. Ты бы не успел за это время найти и спилить пять деревьев. Они замерзшие и твердые.

                  - Лисонька, снег выпал только сегодня утром. До этого морозов не было, и сухие деревья не успели промерзнуть. Еще по теплу я разыскал их в лесу и пометил.  А теперь они будут обогревать наш дом.

           Сняв теплую верхнюю одежду, я прошел в комнаты. На столе уже стоял ужин, а за столом сидели незнакомый пожилой человек и сестра.

                  - Хорошо, что ты уже вернулся. На этот раз зима пришла так неожиданно. Скоро, похоже, будет сильная вьюга. А у нас сегодня гость.

           И сестра познакомила меня с путником, забредшим в наше жилище. Ему нужно было где-то остановиться на несколько дней, прежде чем продолжать  свое странствие. В наших краях стоит всего несколько домов, и он попал именно к нам.

                  - Проходи и садись. Сейчас мы будем ужинать.

           Лисичка, моя  пятилетняя племянница, уже вскарабкалась на руки матери и тянулась через весь стол к своей тарелке.

           Я засмеялся.

            - Малышка, сколько раз мама тебе говорила, чтоб ты сначала придвинула тарелку туда, где будешь сидеть, а потом садилась за стол.

                  - А ты привяжи мне веревочку к тарелке. Тогда я не буду лезть через стол, а просто подтяну ее к себе.

           - Ладно. Я как-нибудь подумаю об этом.

           Я по быстрому поел, объяснил, что очень устал, пока рубил деревья и хочу сейчас пойти отдохнуть. После этого, бросив последний настороженный взгляд на незнакомца, вышел из столовой.

           Закрыв дверь своей комнаты, я поставил свечу на стол и сел к окну. За стеклом, вместо снега и вечера, мне виделось лето и солнечный день. Цветы и трава танцевали. На лесной лужайке пели и веселились крошечные жизнерадостные феи.  Я играл на маленьком музыкальном инструменте, давно забытом много поколений назад, и от этой музыки просыпались ручьи, и по стволам деревьев быстрей струился сок.

           Но тут мои видения прервал тоненький голосок:

            - А я уже ложусь спать! Дядя, расскажи мне сказку.

                  - Ну, во-первых, ты так тихо прокралась, что я слегка испугался. А во вторых, пошли в твою комнату, и я уложу тебя баиньки.

                  - А сказку расскажешь?

                  - Обязательно, маленькая.

           Когда я поправил подушку под золотистой головкой племянницы и подоткнул одеяло, она снова попросила:

           - А теперь расскажи мне что-нибудь интересное. Ты знаешь какие-нибудь истории про гномов и троллей?

                  - Не слишком ли рано тебе слушать такие страшилки?

                  - А ты расскажи так, чтоб не было страшно.

                  - И что именно ты хочешь услышать?

                  - А, правда, что когда-то кроме людей жили волшебные создания? И что они и сейчас где-то существуют?

                  - Правда, моя хорошая. Но теперь в них уже никто не верит, и они потеряли свою силу.

           - Расскажи мне о них. Ну, пожалуйста.

           - Ладно, слушай. Действительно, в старину, еще до людей, на земле жили  различные волшебные создания. Саламандры - дети огня, тролли - дети  земли, эльфы, дриады - духи деревьев, феи, сифириады и многие другие. Они жили в мире и согласии. Когда на земле появились люди, эти создания подружились с ними, но люди принесли им мало пользы. Эльфы и феи помогали людям, а люди принесли в мир древних созданий жадность, зависть и много других пороков. Но разве можно обижаться на них за это, ведь они не хотели причинить зло. Время шло. Все на земле смешалось. Но однажды пришла беда.

           Страшная катастрофа произошла на земле. Солнце заволоклось черными  тучами, и на землю пришла тьма. Долго, очень долго царила страшная ночь. Некоторые нации слились, а некоторые поменяли свое место обитания. Часть волшебных созданий перемешалась с людьми, часть ушла далеко-далеко в поисках потерянного света, и лишь тролли и гномы, обитатели мрачных глубоких подземелий чувствовали себя отлично. Эта ночь посеяла вражду между волшебными созданиями. Но ничего не бывает навсегда. Однажды свет вернулся. И люди не нашли никого из волшебных обитателей земли, и после долгой тьмы решили, что на самом деле их никогда и не существовало. И лишь живущие среди людей феи, эльфы, саламандры и другие, знали правду. И теперь среди людей живут их потомки.

           - А сами они где-то  еще существуют?

                  - Да. Но людям не суждено больше встретиться с ними. Может быть, когда-нибудь...

                  - Интересно, а теперь можно встретить их следы среди нас?

                  - Не знаю. Но часто можно почувствовать влияние волшебной крови. Почему некоторых людей охватывает панический страх перед глубокими отверстиями в земле, в которых журчит вода? Особенно, если они натыкаются на яму, которая была когда-то подвалом дома, и в ней образовалось глубокое стоячее озеро? Наверняка, в их жилах течет кровь эльфов или фей, детей воздуха. Они еще помнят  страшные логова троллей и изредка чувствуют их присутствие в подобных местах, где скапливается зло.

                  - А это зло может повредить людям?

                  - Конечно. Особенно если оно скопилось в развалинах старого дома.

                 - Но почему, дядя?

                  - Если его жители живы и переехали в другое место, энергетика их старого жилища следует за ними и помогает им. Но если на месте их прежнего обитания образовалось зловонное озеро, не будет счастья и здоровья в их семье. Никогда нельзя оставлять не засыпанные подвалы, иначе ими завладеют тролли.

           И тут я осекся. Просто я  настолько вернулся в самого себя, что забыл, что передо мной совсем маленькая девочка, и она ничего не поймет, и даже может испугаться подобного рассказа. Но она внимательно смотрела на меня и ждала продолжения.

                  - Почему ты замолчал? Это так интересно.

                  - Извини, по-моему, я слишком заговорился.

                  - Ты думаешь, что я еще маленькая и глупая, да? Мне уже весной будет пять лет.

                  - Нет, что ты. Просто уже поздно и тебе пора спать. Смотри, - за окном началась метель. Слышишь, как снежинки бьются в окно и просят пустить их погреться?

                  - Но они же растают.

                  - И превратятся в капельки дождинок на твоих пальчиках. А потом испарятся, будут кружиться под потолком и тихонечко напевать колыбельную. А теперь спи. Сладких медовых тебе снов!

           Я задул свечу и тихонько пошел к двери.

                  - Подожди.

                  - Что ты еще хочешь от сонного дяди?

                  - Понимаешь, я знаю, что это не хорошо, но я игралась совсем рядом, и подслушала, как мама рассказывала о тебе тому дядьке. Скажи, ты действительно не совсем мой дядя?

           От неожиданности я растерялся. Мы никогда не говорили об этом, и она не знала моей истории. Теперь же она сама требовала от меня объяснений. Что же мне объяснить этому ребенку?

                  - Даже не знаю, как тебе все это сказать.

           Она хитро прищурилась:

                  - Расскажи, как есть.

                  - Ты ведь знаешь, что произошло с твоим папой?

                  Девочка грустно засопела носиком.

           - Да.

                  - Все случилось за год до твоего рождения. Твой отец ходил в лес поохотиться, и нашел меня, лежащего на старой тропе, измученного и без сознания. Он принес меня домой и выходил. Через несколько месяцев он погиб в том же лесу. Твоя мать, ожидавшая твоего появления, осталась совсем одна, без мужчины в доме, и я остался рядом с ней. Она стала моей сестрой, а ты - любимой племянницей.

           Мы немного помолчали, и затем она сказала:

                  - Если так - то ты все равно мой дядя. Мама рассказывала, что игрушки и колыбель для меня ты сделал сам, заботился о ней и обо мне. Я люблю тебя!

           И после легкого вздоха последовал следующий вопрос:

                  - Скажи, а почему все соседи называют тебя сумасшедшим?

           После этих слов мне стало немного не по себе. Я знал, как ко мне относятся эти люди, но не мог и предположить, что об этом узнает ребенок.

                  - А  что ты сама думаешь?

                  - Мама в гостиной говорила о том, что ты никогда не общаешься с соседями и всегда избегаешь их. И что ты часто уходишь в лес и долго скрываешься там. А еще - никогда не рассказываешь ничего о себе. Еще мама говорила, - люди видели тебя разговаривающим с деревьями и поющего для лесных зверей. 

                  - Понимаешь, малышка, люди причинили мне много зла. Они преследовали меня, и именно от них я спасался шесть  лет назад, когда судьба привела меня в лес, где, на счастье, оказался твой отец.

           - Знаешь, ты все-таки не похож на сумасшедшего. Когда мы ездили с мамой в поселок, то видели там сумасшедшего Франека. Он бегал по улицам с бумажными зверюшками и громко вопил песни. Ты не такой. Ты больше похож на эльфа. И не смейся, я же серьезно. Посмотри на себя - у тебя такие длинные зеленые глаза - почти до висков. Ну, может,  чуть меньше. И такое лицо...

           Тут девочка замолчала, не находя слов. Снаружи бушевала метель, и в темной комнате было слегка неуютно. Что-то хотелось сделать для маленькой. Она взяла мою руку и положила ее себе под щеку. Уютно примостившись на ладони, она посмотрела на меня грустными-грустными глазами. Даже ночная темень не могла скрыть эту тоску в ее глазах.

            - Не грусти, лисонька, я и есть эльф.

           На подоконнике сама по себе вспыхнула свеча. Мои пальцы на правой руке слегка засветились сиреневым светом, и в ней оказался букетик живых фиалок.

                  - Держи, хорошая моя.

           Она с недоверием переводила взгляд с букета на меня и обратно.

                  - Скажи, поэтому за тобой и охотились, что ты эльф?

                  - К сожалению, это так. Но ты только никому не говори об этом, иначе мне снова придется скрываться.

                  - Обещаю, дядя.

                  - А теперь спи, сладко-пресладко.

           Свеча стала гореть бледнее. Я отошел от кровати на полшага,  и на меня посыпались желтые осенние листья. На мое плечо присела маленькая лесная птичка и тихонько запела колыбельную. В моих волосах зашевелили лепестками желтые и голубые цветы, и несколько пушистых белок улеглись в моих ногах.

                  Малышка смотрела на меня во все глаза. Я достал свой старый музыкальный инструмент и тихо заиграл давным-давно забытые мелодии, а маленькая птичка щебетала мне на ухо, что скоро моя названная сестра найдет себе мужа и мне можно будет вернуться к своему народу. И я знал, что уйду отсюда, но навсегда останусь жить среди людей, потому что стал слишком человеком, чтобы жить среди эльфов. И еще я знал, что рано или поздно погибну среди людей, но снова вернусь, чтоб продолжить вечный круговорот жизни. 

           Когда я понял это, то одновременно почувствовал, что наступил момент моего возвращения. Или очередного перехода. Это уже как будет угодно тому, к кому я иду по этой извилистой дороге.

           Очертания комнаты начали расплываться. Я чувствовал, как меня затягивало в неизвестное пространство, в мир между мирами. Будет ли он последним на моем пути? Я очень на это надеюсь.

          

          

           Дворцовый парк был мрачен. Точно так же, как и я. Мать с самого утра разъяренная, и налетала на всех, кто подворачивался ей под руку. Приказала казнить моего личного конюха за то, что он якобы плохо следит за лошадьми, хотя его обязанность - в основном ухаживать за моим Тайфуном, а когда я вступился - в ярости хлестнула меня плеткой. И это называется королева-мать!

           Сейчас я скрывался от ее гнева в лодке, недалеко от берега большого озера, расположенного на окраине парка. Старые плакучие ивы надежно укрывали меня от чьих бы то ни было глаз. Даже охрана, которая частенько сопровождала меня в различных прогулках, и та бы с трудом нашла мое местонахождение. Никто кроме старшего брата не знал, что здесь у меня спрятана лодка.

           Трудно быть самым младшим принцем в такой большой королевской семье. Я был четвертым ребенком  моей матери, и единственный сын ее второго мужа, Бриана, таинственно погибшего во время какого-то поединка, когда мне было три года. У меня не осталось никакой памяти об отце, кроме его сломанного меча. Именно этот меч подвел его в том поединке, но я дорожил   этим косвенным  убийцей.

           У меня было еще трое братьев от предыдущего короля, первого мужа нашей матери. Теперь государством правила она - Ее величество вдовствующая королева Ареана. Самому старшему моему сводному брату было тридцать два года, мне - девятнадцать. Меня тяготит это положение. Я ничего не значу ни в государственном, ни, кажется, в человеческом плане.

           С братьями у меня более-менее нормальные отношения, но мать меня ни во что не ставит. Она всегда считала, что из меня ничего путного не выйдет. Старший брат уже может исполнять роль военного короля, управлять жизнью королевства и армией во время войн, не самой же королеве заниматься такой мужской работой. Он - профессиональный воин. Второй по старшинству - королевский дипломат. Третий - отважный охотник. А я - просто так. Мальчишка. Искатель приключений на свою голову. Мать твердо убеждена в этом.

           Последние несколько лет я путешествовал, скитался по разным странам с бродячим цирком, странствовал вместе с торговым караваном, играл с уличным театром при дворах вельмож и для простых горожан, жил в дырявых лачугах и под открытым небом.

           Мать презирала меня за образ жизни, не достойный принца и ее сына. Когда три месяца назад я вернулся во дворец, она не захотела меня видеть. Правда через пару дней сменила гнев на милость, но с тех пор убеждена, что я беспросветный глупец. Но эти странствия дали мне очень многое. Я стал совершенно другим, не таким, каким она меня знала. Новые знания и умения сделали меня старше.

           Я собирался и в дальнейшем посвятить себя странствиям в поисках знаний, и тайн мира. А что мне еще оставалось? Из-за очередности своего рождения я никогда не смогу сесть на трон, разве что какие-нибудь заговорщики устроят переворот и коронуют меня, чтоб иметь своего ручного короля. Но на это я никогда не соглашусь.

           Мои размышления прервал тихий шорох в прибрежных кустах.

                  - Орин, ты здесь?

           Сквозь ветви протиснулся старший брат, Орландо. Я взял весло и подвел лодку к берегу. Он подхватил брошенную мной веревку и привязал лодку к столбику у самого берега. Заметив, что я не собираюсь из нее вылезать, он сам присоединился ко мне.

            - Я слышал, что у тебя вышел конфликт с матерью. Как ты сейчас?

            - Просто отлично. Полюбуйся. - И я сбросил куртку, накинутую на плечи.

           Левое плечо рассекал припухший багровый рубец от плетки.

            - Ничего себе! Она еще никогда так круто не поступала. Я слышал, у нас какие-то неприятности на границе. Возможно, скоро там начнутся боевые действия. Племена края Зеленых зарниц неспокойны. К ним подтягиваются бродячие воины Кхерона и Тибора.

            - Но при чем тут мой конюх и я сам?

            - Не обижайся на нее. Ты же знаешь, что иногда на нее такое находит. У королевы очень много забот и волнений.

                  - И она срывается на всех подряд?

                  - Бывает. Просто нужно переждать, пока она успокоится.

                  - Что я здесь и делаю.

                  - Давай я пока тебе помогу.

           Орландо достал шелковый платок, обмакнул его в озерной воде и приложил к моей руке.

                  - Кстати, у меня хорошая новость для тебя. Пока королева распекала поварешек, я взял на себя смелость отменить один ее приказ и твой конюх остался жив. Все равно завтра она не сможет вспомнить все, что натворила сегодня. А если б я не сделал этого, то она наутро пожалела о своем приказе, ведь конюх-то он просто замечательный. Пока мать бушевала, я отправил его в  лесной домик. Когда все немного утихнет, он сможет снова вернуться. А теперь, может, пойдем немного полетаем?

           Надо заметить, наша семейка немного необычная. У каждого из нас есть своя коронная способность. Орландо, например, может подняться в воздух и летать там некоторое время, даже передавать летучесть еще нескольким людям, держа их за руки; я - прохожу сквозь стены, а королева - маг-универсал. Она способна на многие чудеса.

           Вернувшись после прогулки, мы расстались с братом во дворе. Он пошел в оружейную мастерскую, а я собрался уединиться в своей комнате с древним домовым. Этому дедуле было уже лет под пятьсот. Он жил во дворце с незапамятных времен. С самого моего рождения его приставили ко мне слугой и нянькой. Он стал моим лучшим другом и помощником в детских шалостях. Даже в подвале нас частенько запирали вместе. И теперь, когда я уже вырос, он остается рядом со мной верным слугою и лучшим товарищем. Он небольшого роста и больше похож на замшелый лесной пенек, но я его очень люблю.

           Домовой оказался как раз в моей комнате. Он сидел в глубоком кресле и читал какую-то рукопись. Увидев меня, он обрадовался.

                  - Ваше высочество, с вами все в порядке! Кухарка мне на ухо сказала, что Ее величество изволило казнить вашего конюха, и чуть на вас не набросилась.

                  - Ерунда, домовик. Орландо все уладил. Завтра съезжу в лес, узнаю, как там конюх. Уже вечереет, и я хочу спать. Скажи внизу, что к ужину я не спущусь.

           Когда он вышел, я приготовил себе постель и стал раздеваться. В это время в комнату без стука вплыла моя величавая мать.

           - Снова гордый принц обходиться без слуг? - Ехидно поинтересовалась она.

           Я подхватил рубашку с кресла и попытался прикрыть рубец, но она все же заметила следы своей ярости, и слегка смягчилась.

           - Я сейчас вернусь.

           Через несколько минут она снова вошла в комнату и подала мне круглую деревянную коробочку.

           - Возьми, здесь целебная мазь. Я не хотела так.

           - Ничего страшного, матушка. - А мысленно добавил, - я привык.

           Она подошла ближе и ласково потрепала мои волосы.

           -  Спокойной ночи, Орин.

           Выпроводив, наконец, свою мать, я завалился в постель, сердито зашвырнув коробочку в дальний угол комнаты.

           На следующий день я проснулся, когда еще солнце не взошло, и все освещал тусклый серый свет, смешанный со слабым свечением огромной тающей луны. На сегодня у меня были свои планы, и я не хотел, чтоб кто-нибудь из личной охраны увязался за мной.

           Несколько дней назад, когда стало ясно, что не избежать военных действий, мать, волнуясь, что в королевстве могут появиться вражеские агенты, запретила всем членам королевской семьи выходить за пределы замка без охраны.

           Больше всего от ее указа страдал я. Орландо - сам довольно таки крупный мужчина, и  во многих поездках его обычно сопровождают   военный советник и боевой товарищ, который запросто может заменить трех человек охраны. Конрада, среднего из моих сводных братьев, как лицо дипломатическое, охраняли всегда и везде, и он уже привык к этому. А Джеральд любил охотиться в лесах с лесничим и веселой компанией королевских стрелков, поэтому их постоянное присутствие было ему по душе.

           Ну а я привык к скитаниям, одиночеству и полной свободе, поэтому очень тяготился тем, что за мной неотступно следовали трое отборных стражей. На территории замка мне удавалось иногда скрываться от них, но только я собирался выехать в леса или в дальнюю прогулку, они оказывались тут как тут.

           Но в этот день после вчерашнего инцидента мое терпение лопнуло, и меня потянуло в глубокое уединение. В узкие окна-бойницы еще залетал еле уловимый запах ночных цветов, когда я поднялся с постели, наскоро умылся прохладной водой, приготовленной домовым еще с вечера. Одевшись, спустился в подвал, где располагалась кухня.

           Полупроснувшиеся поварята отдирали от накипи огромную кастрюлю. Некоторые из них таскали дрова для печи, а один, самый хитрый, в это время сидел на перевернутом чане и уплетал за обе щеки краюшку румяного хлебца. При моем появлении он спрятал хлеб за спину и проворно вскочил с чана. Остальные бросили все свои дела и приветствовали меня.

           Повар в это время в другом крыле замка отбирал продукты  для приготовления завтрака, и поэтому мне пришлось спросить у поварят, осталось ли что-нибудь съестного, наскоро перекусить. Они ловко выудили из-под стола плетеный ящик, в котором оказалась палка копченой колбасы, несколько свежих булок и еще кое-какая снедь. Я убрал все это в принесенную с собой сумку и сказал на прощание:

           - Шеф-повару сообщите, что припасы из ящика забрал я, но учтите, ни вы, ни он не видели меня с самого утра и ничего не можете сказать о моем местонахождении. И если кто-нибудь из вас проговорится охране или королеве, что я тут был - собственноручно уши надеру! 

           После этих слов я стремительно вышел через боковую дверь, потому что кто-то спускался по основной лестнице. Опасаясь попасть кому-нибудь  на глаза, я не пошел в свою комнату через наружную галерею на третьем этаже, а прокрался под стенкой к правому крылу замка, поднялся до нужного этажа по старой и темной внутренней лестнице. А затем по запутанным коридорам и сквозь стены не используемых помещений попал к себе.

           Домовой еще сладко похрапывал в своей каморке, соседствующей с моей комнатой, а во дворе еще не было слышно оживления прислуги и лязганья оружия тренирующейся стражи. Я положил сумку с припасами на стол и посмотрел в высокое, слегка мутноватое зеркало.

           Сегодня мой наряд состоял из черных, слегка отливающих синевой штанов, заправленных в черные кожаные сапоги, темно-синей рубашки со шнуровкой на груди и черной куртки, местами украшенной золотой вышивкой. Для полного комплекта я накинул на плечи длинный плащ, похожий глубиной цвета на часть ночного неба, так же расшитый золотом, и закрепил его на плече брошью.

           Мои темные волосы сдерживал узкий серебряный обруч, в центре которого была укреплена искусно выполненная золотая лилия. Закрепив на широком поясе свой меч, который, как считает моя мать и братья, из-за моей неопытности нужен мне только как украшение, я подхватил сумку и тихо выскользнул в коридор.

                  Попасть в конюшню у меня заняло еще меньше времени, чем добраться до своей комнаты. Оседлав Тайфуна, я осторожно вывел его за пределы видимости из помещения стражи. Так же осторожно мы добрались до потайной двери в ограждавшей замок крепостной стене, и я открыл ее своим ключом. И вот уже за пределами замка, не воспользовавшись стременем, с сильного толчка вскочил в седло и погнал верного коня вперед, куда глаза глядят.

           Ветер, хлеставший в лицо и плащ, взлетавший за плечами говорили о том, что мне ненадолго удалось вырваться из замкнутого круга своего положения. А прикрепленная к седлу сумка обещала самый сытный и приятный завтрак - в лесу, среди деревьев и поющих птиц, без осточертевших дворцовых этикетов и подлизывающейся свиты.

           В течение короткого времени одолены поляны и пара редких рощиц. И вот уже Тайфун мнет копытами лужайки дикой земляники и сочные листья низкой травы. Впереди показалась стена лесного домика. Сюда мы с братьями часто приезжали отдохнуть и поохотиться. Мать этот дом не особо жаловала, и за все его существование была здесь только один раз, когда мой отец открывал большую охоту, и уговорил ее принять участие. Над крышей вился легкий дымок - там готовился завтрак. Когда я у порога соскочил с коня, мне навстречу из домика выбежал мой конюх, живой и невредимый, - Орландо действительно не побоялся гнева матери.

           - Принц, зачем вы приехали? Ее величеству это может не понравиться.

           - Все в порядке. Во-первых, она не знает, что я поехал сюда, а во-вторых, у меня есть право поступать по своему желанию, я давно уже не ребенок. Ну, а теперь давай позавтракаем, у меня есть кое-что к столу.

           Мы сидели за одним столом в светлом деревянном домике, ели немудреную пищу, а я думал, как бы взбесилась королева-мать, видя, что ее младший сын завтракает вместе с простым конюхом.

           Насытившись, я решил, что оставаться здесь дольше не стоит, так как мои стражи наверняка уже догадались, где меня искать и, возможно, едут сейчас сюда. Теперь мой путь лежал в глубь леса. Найдя более-менее уютную поляну, окруженную зарослями высоких кустов, я привязал коня к дереву, снял плащ и перекинул его через седло. Меч же решил держать поближе к себе, хотя вокруг царило абсолютное спокойствие.

           Но в случае опасности я смогу постоять за себя. Уверенность матери в моей слабости была совершенно безосновательной, во время моих странствий  именно меч и постоянно закрепляющиеся навыки помогли мне дожить до этого дня.

           Для начала я решил немного освежить в памяти свои познания во владении этим прекрасным и опасным оружием. Закончив повторение пройденного материала, я отстегнул ножны, и положил меч в траву. Следующим делом идет волшебство. Тихие слова слетали с моих губ, а пальцы плели никому не видимые заклинания.

           Внезапно, без видимых причин загорелась выбранная мной ветвь дерева, вскоре неизвестно откуда взявшийся поток воды погасил ее и на обгоревшем стволе вновь зазеленели свежие, только что проклюнувшиеся из почек листки, клейкие и блестящие, будто покрытые зеленым медом. Неплохо! Особенно если учесть долгое отсутствие практики.

           Не знаю, сколько времени прошло со времени моего отъезда из замка, но солнце уже было в самой сердцевине неба, когда я закончил практиковаться.

           Магия требует сосредоточенности и полной концентрации энергии. Теперь же мое тело требовало разрядки после долгого сидения в неподвижности. Я поднялся, высоко подпрыгнул, перевернулся в воздухе и мягко спружинил на ладони. После немного прошелся на руках и из этого положения сделал несколько кувырков по траве. Мне этого показалось мало, и я прошелся колесом по периметру поляны. Обруч этого не выдержал, слетел с головы и откатился к лежащим на земле ножнам. В кустах кто-то тихо засмеялся.

           В один миг я оказался на ногах и отскочил в сторону, успев подобрать по дороге свой меч.

           - Что смеешься, выходи лучше из кустов.

           Ветви зашуршали, и на поляну вышла молодая девушка примерно лет шестнадцати, одетая как горожанка. Я с удовольствием любовался ее хорошеньким личиком, а она в отместку  внимательно изучала меня.

           Немного помолчав, девушка сказала:

           - Я - Лита, племянница здешнего лесничего, а тебя я узнала - ты наездник и акробат из бродячего цирка О`Брайда. В прошлом году вы заезжали в маленькое графство Рисконию,  я как раз там жила в это время. Неплохие представления вы давали. Теперь вы, наверное, приехали сюда выступать?

           - Нет. Я больше не выступаю в цирке, просто живу здесь.

           - Тебя выгнали из цирка или он просто распался?

           - Ни то, ни другое. Я сам ушел из него. Моя работа там была временной. Просто нужны были деньги на дорогу.

           - А теперь, я вижу, ты не бедствуешь.

           Ее взгляд устремился на золотой перстень с изумрудом на моей левой руке, потом переместился на серебряный обруч в траве.

           Я пожал плечами.

           - Так уж сложилось.

           С этими словами я поднял обруч, одел его и снова закрепил на поясе ножны с мечом. В это время вдали послышался конский топот и крики. Охрана шла по моим следам, и они приближались к нашему укрытию. Уже различимы стали слова.

           - Ваше высочество, отзовитесь!

           - Принц, где вы?

           Девушка вопросительно посмотрела на меня.

           - Кого-то ищут.

           Я напустил на себя непричастный вид.

           - Ага, принца какого-то. Извини, я сейчас.

           Оставив ее на поляне, я пошел к дереву, у которого оставил Тайфуна, отвязал верного коня и привел его на поляну, под защиту густых зарослей. Надеюсь, они не скоро меня найдут, только бы этот четвероногий не заржал.

           - Мало ли, кто это на самом деле. А вдруг разбойники. Жалко будет коня. - Недоумение в глазах Литы немного рассеялось.

           Стража рыскала уже неподалеку. Тайфун забеспокоился. От его резкого движения плащ соскользнул с седла, и стала видна расшитая драгоценными нитями попона с вышитым на ней королевским гербом. Быстрым движением я поднял плащ и попробовал спрятать герб, но Лита уже заметила его, и теперь стояла, широко раскрыв глаза, с выражением крайнего изумления.

           Я приложил палец к губам. Три всадника приблизились почти вплотную к поляне. Они громко переговаривались, обсуждая, где я могу оказаться, и тут один из них невзначай отодвинул в сторону ветви и увидел меня. В следующую минуту они уже были на поляне и, приклонив одно колено, приветствовали меня. Перепуганная девушка следила за происходящим из-за толстого ствола векового дерева.

           Выпрямившись, один из моих телохранителей, произнес:

           - Ваше высочество, вам лучше вернуться в замок. Ее величество королева требовала вашего возвращения. И к тому же вам небезопасно ездить одному. В этих краях появились разбойники, и время от времени объявляются разведчики Кхерона. И еще. Принц Орландо просил передать, что завтра в замке состоится королевский пир по поводу визита вашей тетушки. Вам нужно подготовиться к нему.

           - Хорошо, едем. Только подождите одну минуту.

           Одев и застегнув плащ, я подошел к Лите. Она опустила глаза и присела передо мной в изящном полупоклоне. Когда она снова посмотрела на меня, вид у нее был очень виноватый.

           - Ваше высочество, прошу простить мое дерзкое поведение. Честное слово, я даже не догадывалась, что вы наш принц, иначе бы я была более учтива.

           - Всего лишь четвертый принц, красавица. А на тебя я не держу обиду. Мне действительно пришлось и попутешествовать, и повыступать  в цирке, не считая это ниже своего достоинства.  Кроме того, что я принц,   я еще просто человек и хочу еще раз с тобой встретиться. Дом лесника находится не так уж далеко от королевского замка. Приходи завтра утром в рощу под его стенами, а то мне так скучно одному. Я буду ждать.

           С этими словами я протянул ей огромную бабочку, которая появилась в моей руке. Бабочка слегка вспорхнула и, трепеща изумрудно-голубыми крылышками, уселась на маленьком букетике искусственных цветов, приколотом к платью девушки, а я вскочил на коня и, сопровождаемый почетным конвоем, отбыл в замок.

           Мать приветствовала меня более-менее спокойно, только смерила холодным злым взглядом, и приказала идти в библиотеку и прочитать старые летописи. В частности Уклад о дворцовом этикете и уважении традиций. Я же достал рукописи моего прадеда о войне с демоническими пришельцами из Громового ущелья, и погрузился в мир великих сражений и древних предсказаний. Да, если б мать зашла в эту минуту в библиотеку, она бы с удовольствием бросила меня в подземелье за неподчинение ее прямому государственному приказу.

           Заканчивался день. Комнату заволокли сумерки. Я встал, сладко потянулся, убрал рукописи на огромную пыльную полку и отправился спать.

           На следующий день с утра пораньше я оделся и снова ускользнул из дворца. Пир должен начаться во второй половине дня, и у меня было полно свободного времени. Соблюдая полнейшую конспирацию, я добрался до рощи, но девушки еще не было. Она пришла примерно спустя пятнадцать минут и, по-моему, на ней было ее самое лучшее  выходное платье. Поравнявшись со мной, Лита присела в реверансе, я схватил ее за руку и мы, смеясь, помчались вдоль высоких  раскидистых деревьев.

           Солнце горело все выше, а мы гуляли по роще и разговаривали вполголоса о разных мелочах. Время пролетело незаметно, и мне пора было возвращаться в замок. Тем более что вдали послышался топот коней и грохот тяжелой кареты, - похоже, тетушка скоро прибудет в замок.

           Проникнуть незамеченным в замок для меня не составило большого труда. Главное было, проходя сквозь стены, не довести до обморока кого-либо из охраны. В одном из коридоров, заворачивая за угол, я столкнулся со своей матерью. Ее глаза не предвещали ничего хорошего.

           - Орин! Я знаю, что ты бегал на свидание с какой-то девкой. Она не ровня нам и своими встречами с ней ты портишь нашу репутацию. А теперь - вон с глаз моих, в свою комнату! Для тебя пира не будет. Обед тебе принесет домовой, когда я его выпущу. Уходи.

           Когда я зашел в комнату, дверь за мной захлопнулась с сердитым грохотом. Затем послышался скрип ключа в замочной скважине, и затихающие шаги матери, удаляющиеся в направлении парадной лестницы. Домовой сидел за столом и отрывал крылья огромной иссиня-черной мухе. Он печально поднял от страдалицы глаза:

           - Не переживайте, ваше высочество, меня ведь тоже заперли. К сожалению, королева знает, что я умею за пять минут изготовить любой ключ, и не хочет, чтоб я вас выпустил. Но не будет же она держать нас здесь всю жизнь.

           Я в бешенстве ударил кулаком в тяжелую дубовую дверь. Меня заперли здесь, как нашкодившего мальчишку. Вольная жизнь слишком крепко вошла в мою кровь, чтоб я не чувствовал себя глубоко оскорбленным.

           - Домовик, я уже вырос из того возраста, когда запирают в чулане за малейшую провинность. И что я, не знаю что ли, что первый король любил втихаря от жены поразвлекаться с молоденькими пастушками и прачками? Чтоб мне провалиться, если я не буду присутствовать на этом пиру. Пусть мать после этого посадит меня в темницу, но я продемонстрирую свой характер.

           Глаза домового смеялись.

           - Как, принц? Королева заперла дверь на висячий замок и унесла с собой ключ.

           - Сейчас увидишь. Наверное, мать забыла о моих способностях, но скоро я напомню ей о них.

           Придется еще раз шуровать через стену. При мысли об этом мне стало интересно, как это я проделываю. Наверное, какой-то молекулярный процесс. Молекулы моего тела и одежды с помощью магии протискиваются сквозь молекулы стен. Хотя, черт меня знает.

           Стена казалась непроходимой. Я приблизился к ней, положил на нее руки и попытался просочиться на ту сторону, как делал это уже много раз. Но сейчас ничего не вышло. Стена казалась угрожающе плотной. Я не чувствовал этого мягкого вхождения в вещество стены, такое будто входишь в слегка охлажденный кисель. Никаких ощущений.

           Тело просто оставалось прижатым к  ее поверхности. Что-то тут не так. Теперь я почувствовал присутствие легких следов применения магии. Чуть погодя обнаружилось и место, в котором кто-то вплел тонкую, но прочную паутину заклинания в камни и цемент стен. Не оставалось ни одной лазейки. Я бился в стену, оставляя на ней кровавые капли от сжатых кулаков.

           Внизу уже звучала музыка, громкие голоса, звон чаш. Они веселились без меня! Моих сил вполне хватило определить самое слабое место в заклинании, наложенном  королевой (теперь  в этом не оставалось сомнений), и я, собрав в огненную точку всю свою волю, рванулся сквозь стену.

           Получилось! Я продирался сквозь стену, с трудом, но  через полминуты мое тело оказалось на свободе, в коридоре. Искрясь злостью, я пролетел по коридору, одним махом преодолел лестницу, оставил за спиной еще один коридор и остановился у дверей в зал, где проходил пир. Сквозь музыку послышался вопрос моей тетки:

           - А где же принц Орин? Я давно уже с ним не виделась.

           Ответила королева:

           - У нас на границе войска готовятся к обороне. Орин поехал туда, чтоб помочь в обучении солдат. В теоретических вопросах он неплохо разбирается.

           Мою ухмылку никто не увидел. Я уже собирался войти в зал, как за столом начался странный разговор.

           - Ареана, а как же Кхерон? Мы все уже знаем, кто прячется под этим именем. Мой незаконнорожденный брат вернулся и требует поединка чести. К сожалению, вы тогда не смогли его уничтожить, даже ценой предательства. Он выжил, хоть и потерял зрение в том камнепаде. Но это его не остановит. За прошедшие годы Кхерон стал непобедимым воином, в искусстве владения мечом ему нет равных, и он победит любого зрячего. Орин должен с ним сражаться. Даже погибнув, принц защитит честь своего рода. Вы должны решать. Слишком многое зависит от этого поединка.

           Королева в сердцах оборвала тетку:

           - Мы справимся с этой проблемой. Орин - слабак, мальчишка. К счастью, он даже не умеет держать меч. И вы ему об этом ни слова. Кхерон не станет драться с ребенком, а я улажу все вопросы.

           - Как в прошлый раз? - В голосе тетки послышалось неприкрытое ехидство.

           - Если надо - то да!

           Ладно, пора прервать эту комедию. Я привел в порядок слегка растрепанную одежду и твердо вошел в зал.

           - День добрый, тетушка. Ваше величество, - глубокий поклон опешившей матери. - Извините за опоздание, я только что с границы. Эти чертовы солдаты, - ничего не умеют делать. Мне пришлось обучать их тактике и военной картографии.

           Королева прохладно спросила:

           - Надеюсь, ты не пытался обучать их драться?

           Тетка, прикрывшись платочком, захихикала. За ней вторили ее фрейлины. Два моих брата улыбались, и только Орландо смотрел на меня с сочувствием.

           Слегка побледнев от злости, но ничего не ответив, я занял свое место за столом. Мать украдкой наклонилась ко мне и одобрительно прошептала:

           - Ты оказался сильней, чем я думала раньше. Молодец, мой мальчик.

                  Так как при моем появлении все разговоры о Кхероне прекратились, теперь мне пришлось выслушивать обсуждение намечавшихся урожаев и бестолковых слуг.

           Отобедав, тетка с фрейлинами отправилась погулять в саду, а я, оставшись наедине с братьями и матерью, задал мучавший меня вопрос:

           - Что здесь происходит? О каком поединке шла речь, и почему вы не хотите мне ничего говорить? Рано или поздно я сам узнаю обо всем, так что как бы не было хуже от вашего молчания.

           Мать казалась расстроенной.

           - Хорошо. Я все тебе расскажу, но ты ничего не должен предпринимать. Все дело в том, что наше огромное королевство состоит из двух - моего королевства, и королевства Бриана, твоего отца. Мы соединили их в день нашей свадьбы. Когда тебе исполнилось три года, неизвестно откуда объявился человек, назвавшийся незаконнорожденным наследником королевства твоего отца. Он обвинял нас в том, что мы отобрали у него все права, и требовал поединка чести за обладание короной Бриана. Древние законы были на его стороне, и твоему отцу пришлось сражаться с ним. Тем более что его матерью была очень знатная женщина, а не какая-то деревенщина. В этом поединке Бриан погиб. Я наняла шайку разбойников, которые совершили покушение на Кхерона. Половина нашего королевства была спасена, а я считала его погибшим до этого года. Теперь же Кхерон требует честного поединка с последним законным наследником, сыном Бриана. От этого будет зависеть королевская честь и судьба королевства. Он собрал огромную военную мощь, и в случае отказа начнется война, а королевская фамилия будет опозорена. Но мы не хотим, чтоб ты погиб, поэтому придется придумывать новый план.

           - Мама, нет! Отец наверняка не одобрил бы такой подлости. Ведь он погиб в честном поединке, значит, мне нужно повторить его поступок, но, надеюсь, что окажусь более удачливым, чем он. Это будет данью его памяти.

           - Орин, давай это обсудим после. Я хочу, чтоб завтра ты с братьями поехал в охотничий домик, немного пожил там, отдохнул, набрался сил, а потом посмотрим, как распорядится жизнь.

           - Хорошо. Но я надеюсь, что, пока буду отдыхать, на Кхерона не начнут охоту наемные убийцы!

           С этими словами я ушел в свою комнату, готовиться к отъезду на несколько дней.

          

           Ну, вот мы и предаемся безделью и дуракавалянию в лесном доме. Четверо братьев собрались вместе, впервые за огромный промежуток времени. Из охраны с нами был только молчаливый спутник Орландо. Мать посчитала, что об этом доме знают очень немногие, и нас здесь трудно будет найти, поэтому не беспокоилась.

           Ближе к вечеру от нас уехал Конрад. Буквально через полчаса после его отъезда  обнаружилась пропажа моего меча. Я в то время обливался водой за домом, и оставил его в одной из комнат, а когда вернулся, не нашел даже ножен. Когда я стал спрашивать братьев о его местонахождении, они как-то подозрительно отводили глаза, а Орландо заявил:

           - Братец, если кто захочет тебя похитить, мы сможем защитить.

           Теперь мне стало понятно, что не случайно Конрад сослался на срочное дело и уехал, когда мой меч оказался вне пределов моей досягаемости. Наверняка, он выполнял поручение матери и увез меч, чтоб я не отправился искать Кхерона. Моему возмущению не было предела. Весь оставшийся день я обижался на братьев, а на следующее утро грянул гром.

           Солнце уже проснулось и сонно продирало свои круглые золотистые глазки, когда к дому подъехали два всадника. Один из них был крупным статным мужчиной лет сорока. Его черные волосы блестели вороновым крылом, а темно-зеленые глаза казались подернуты легкой матовой пленкой и были неподвижны, как доисторические скалы. Второй - молодой парень примерно моего возраста, вел под уздцы его коня.

           Только взглянув на них, я понял, - Кхерон пришел за мной. Точнее его привел поводырь. Судьба сама устроила нашу встречу. И это называется тайное убежище!

           Волевое лицо моего сводного дядюшки ничего не выражало, когда он произнес властным голосом:

           - Кто из вас приходится родным сыном короля Бриана?

           Джеральд проворно затолкал меня за свою спину, а Орландо вышел вперед и взялся за меч:

           - Я.

           - Тогда я, Кхерон, наследник королевства Бриана, вызываю тебя на поединок чести. По закону, я должен был получить корону после смерти твоего отца, потому что он проиграл свой поединок. Но меня подло пытались убить. Теперь же я должен сразиться с его сыном, наследным принцем, ведь ты должен получить корону, когда тебе исполнится двадцать лет. В этот раз нам никто не помешает.

           Ситуация накалялась. Я пытался вырваться из рук Джеральда и подать свой голос, но он крепко держал меня и плотно закрывал мой рот ладонью. К сожалению, поводырю Кхерона было наплевать, кто из нас кто, и он ничего не сказал ему о поведении Джеральда. Кхерон спрыгнул с коня и достал свой меч. Тут я изловчился, куснул Джеральда за ладонь и под его возмущенный вопль вырвался из цепких объятий.

           - Остановитесь. Я, Орин, сын Бриана. Ты должен драться со мной. А тот, кто назвался мной - мой сводный старший брат Орландо.

           - А с чего ты взял, что я тебе поверю?

           Лицо Кхерона исказила кривая усмешка.

           - Может быть, это ты - старший брат и пытаешься спасти Орина от неминуемой смерти. Я слышал, что он плохой боец. Жаль, если так.

           - Ну, во-первых, твой спутник подтвердит, что я рядом с Орландо кажусь хрупким подростком. Вряд ли человек с такой мощной фигурой и силой нуждается в сторонней защите, тем более моей. А во-вторых, я смогу доказать тебе истинность своих слов.

           В моих руках начинала формироваться магия. Я дотянулся до оружейной комнаты во дворце и уже держал в руках свою драгоценность - сломанный меч отца. Последнее заклинание, и меч перенесся в лес.

           - Кхерон, у меня есть то, чем может обладать только сын Бриана. Помнишь тот последний поединок?

           - У меня сохранилось в памяти все до последней мелочи. Я даже до сих пор помню рисунок на сбруе его коня.

           - Тогда возьми это. Наверняка, ты запомнил и его. Я храню эту вещь уже шестнадцать лет. - С этими словами я протянул Кхерону клинок.

           Он убрал свое оружие и взял обломок меча. Чуткие пальцы слепца заскользили по узорам на рукоятке меча, перебежали на руны, высеченные на лезвии, и снова вернулись к рукоятке. На его лице появилось странное выражение. Наконец он заговорил:

           - Да, это его меч. Мальчик, я верю, что ты действительно сын Бриана. Ты честен и благороден, мне жаль будет тебя убивать.

           - Я думаю, это будет нелегкой задачей. Джеральд, дай мне свой меч. - Он молча покачал головой. - Орландо?

           В ответ такое же движение головой и после секунды раздумий:

           - Орин, я сделаю лучше. Кхерон, поединок будет честным,  но прошу, доверься нам. Джеральд перенесет всех нас на самый дальний дворцовый двор, и я найду Орину лучший меч в замке. Клянусь своей честью, предательства не будет.

           Кхерон склонил голову.

           - Хорошо, я согласен. Но такой же клятвы я прошу и от остальных. Я доверяю тебе, Орландо, и тебе, Орин, но я чувствую здесь еще двух мужчин и не хочу получить нож в спину. Кто они?

           - Мой военный советник и брат Джеральд.

           Когда все было улажено, Джеральд обнял нас всех своей волшебной силой, и началось перемещение. Серебристый туман, собравшийся вокруг нас, рассеялся, и мы оказались стоящими внутри широкого двора, который иногда используется для муштры почетного королевского караула.

           Орландо извинился и быстро куда-то убежал. Вскоре он вернулся, неся в руках что-то длинное, замотанное в его плащ. В нем оказался прекрасный старинный меч в драгоценных ножнах.

           - Держи, Орин. Я взял его из сокровищницы. Это - королевский меч твоего рода. Им владели короли многих поколений. Будет справедливо, если ты будешь защищать свое будущее королевство именно им. 

           - Спасибо, брат.

           Мы с Кхероном вышли на середину двора. Вокруг нас было много свободного пространства, никто не мешал и стояла зловещая тишина. Странно, обычно в это время в замке уже кипит жизнь. И в тот же момент понял, что просто стук моего сердца так громко отдавался в груди и висках, что я почти перестал слышать  все остальное. Это был страх, мимолетный, но от того он не становился менее значимым.

           Внезапно звуки нахлынули на меня, страх куда-то испарился, и я вытащил меч из ножен. Его лезвие сплошь покрывали витки древних узоров и магические руны. Что ж, пусть свершится Господень суд.  Кхерон нашел меня своими мертвыми глазами и поднял в небо меч, затем наши клинки сошлись.

           - Орин, нет! - Резкий женский крик, раздавшийся с наружной галереи, на долю секунды отвлек меня от противника, и его лезвие чуть не отсекло мне большой палец на правой руке.

           - Да, мама! Да!

           Ее фигура сжалась и прильнула к мраморной колонне. Кхерон пытался найти во мне слабые места, а я поражался, как чутко он реагировал на любое мое движение.  Если не смотреть в его глаза, можно подумать, что дерешься со зрячим профессионалом экстракласса. Я перестал следить за его приемами, слился с мечом, мы стали с ним единым живым существом, влились в этот смертоносный ритм поединка.

           Может быть, меня нужно назвать сумасшедшим, но я, продолжая защищаться и нападать, медленно закрыл глаза. Теперь мы были на равных. Мое тело само руководило своими движениями, и еще ни одна царапина не появилась на мне.

           - Орин, что ты делаешь!!! - Это Джеральд заметил мое сумасбродство. Но на самом деле сила, которая жила во мне, руководила мной не хуже физического зрения.

           Реакция Кхерона была потрясающая, а такой скорости я еще никогда не встречал. Он казался сделанным из сверхпрочного металла, тогда как мое тело начинало уставать, и лишь ненавязчивая магия поддерживала меня в приличном состоянии.

           Тут Кхерон изловчился нанести мне рубящий удар в  живот. Мать на галерее закричала. В последний момент я успел отклониться, и он только слегка разрезал кожу. А я увидел магическим зрением, как кровь брызнула на мой амулет, висевший на груди и запузырилась на нем, словно он был раскален докрасна. Джеральд попытался броситься мне на помощь, но Орландо его удержал.

           На Кхероне тоже уже красовались несколько порезов моего собственного изготовления. Мы, сцепившись, топтались  на месте, украшая  камни двора красными узорами, скрещенные мечи хрипло скрежетали друг другу ругательства. Тут Кхерон поднапрягся, и я отлетел в сторону на пару метров от мощного толчка. Не замедлив ни на секунду своего движения, я перекатился на спину, вскочил на ноги и снова ринулся в бой. Столь молниеносная атака ошеломила Кхерона, и он не успел полностью закрыться от удара. Горящее рунами лезвие перерубило его левое плечо и вонзилось в грудную клетку.

           Кхерон с криком зашатался, но удержался на ногах. Жизнь все еще оставалась в его теле. Неожиданно для меня он снова сделал выпад и дикая, звериная сила вела его меч.  Выбитый клинок со звоном полетел из моих рук, а его разгоряченный меч, как в масло, вошел в мою грудь. Снова раздался женский крик. Кхерон печально усмехнулся:

           - Теперь корона не достанется никому из нас. И все же мне жаль тебя, ты оказался настоящим бойцом. Отец бы гордился тобой.

           И в ту же секунду мне показалось, будто жизнь вернулась к его глазам, загорелась в них каким то особенным торжеством.

           - Нет, Кхерон. Волшебника нельзя уничтожить. Я буду жить.

           Он только улыбнулся, выдернул меч из моей груди и упал, уже бездыханный. Я опустился на колени, а затем тяжело завалился на бок. Мои глаза видели, как бежали ко мне братья, мчалась через двор мать в развевающемся серебряно-голубом платье, и служанки вытирали влагу со щек белыми тряпицами. 

           Орландо подбежал первым. Он поднял мою голову, обнял за плечи, и его глаза подозрительно заблестели.

           - Орландо, приподними меня, я немного приду в себя и встану.

           - Лежи. Тебе лучше сейчас не двигаться.

           - Почему?

                  Во мне бушевал восторг, моя магия действовала, - кровь уже не текла, разрезанные сосуды прочно спаялись друг с другом. Оставалась только пугающая дыра между ребрами, но я собирался залечить ее со временем.

           Вот уже мама наклонилась надо мной, и ее губы зашептали слышимое только мне:

           - Орин, я люблю тебя, сынок, только не умирай.

           Я приподнялся на Орландовых руках и торжествующе засмеялся.

           - Ни за что. Скоро ты сама в этом убедишься, обещаю.

           Прошло два месяца. Кхерона, не смотря ни на что, по моему требованию похоронили в фамильном склепе нашего рода. Он заслужил это своей отвагой и умением. А я праздновал свое двадцатилетие. Это воплощение было самым долгим и самым интересным. Что будет со мной дальше? Золотой венец стискивал мой лоб, на коленях лежал древний королевский меч, а над троном висел обломок меча моего отца. В боковую дверь протиснулся мой военный советник.

           - Ваше величество, солдаты готовы и ждут вас. Извольте принять праздничный парад в вашу честь!

           - Сейчас буду. Домовик, моя карета готова?

           - Да, мой король. - И тихо мне на ухо, - поздравляю, вы первый в своем роду вступили на трон благодаря поединку чести, еще до наступления королевского совершеннолетия. Да славится царствование ваше весь долгий срок в величии и благополучии!

          

           Долгая дорога в дюнах,  в конце концов, привела меня к моей долгожданной цели. Впереди показались гостеприимно распахнутые городские ворота. За ними начинался Анти-Город, я чувствовал это всеми своими шестью чувствам, или даже десятью, если б они у меня были. Странно, но он напоминал старинный город. Город утопал в цветах и фонтанах, дорожки были посыпаны золотистым, блестящим на солнце песком.

           На улице я видел гуляющих людей и детей, играющих деревянными лошадками. И снова я пошел по тихому зову, вперед, в тихий и тенистый дворик. Там, под ветвями раскидистого дуба сидел мальчик лет шести. Увидев меня, он произнес:

           - Я давно тебя жду. Садись рядом.

           Затем он заметил мой удивленный взгляд и засмеялся.

           - Не ожидал увидеть меня таким? Я и есть Анти-Город, Город Света. Ты достойно прошел все испытания и теперь готов к последней битве с Городом потерянных душ. На этот раз будет или твоя смерть, или его, но как бы ни сложилось, я с самой первой минуты и до последней  буду рядом с тобой. К сожалению, моя помощь будет минимальной, все зависит только от тебя. Ты - единственный, восставший против него, мистически вернувшийся из страны смерти и способный его одолеть. Не знаю, когда произойдет эта роковая для одного из вас встреча, но помни - я приду на помощь.

           Мальчик-город кинул взгляд на мою черную перчатку.

           - Отомсти за себя, парень, и за тех, кто оказался слабей тебя. Теперь ты познал свою Силу. Помни о ней и иди с Богом.

           У меня оставалось еще множество вопросов, но я не успел их задать. Весь город внезапно сложился радужным зонтиком, закружился золотым листопадом и утонул в огромном хрустальном водопаде фонтана, а я стал падать в мягкую неизвестность, и после жестокого удара о поверхность реальности мое сознание угасло. Наступил могильный мрак.

          

           Шорох бессвязных мыслей затих, а ткань забытья медленно истончилась от бьющих по ней голосов. Я балансировал на грани полусознания; все было в тумане, из которого время от времени выныривали люди в форме и задавали мне какие-то вопросы. Иногда среди них мелькали белые халаты и снова исчезали. И все они чего-то от меня добивались. Мои пересохшие губы что-то бессвязно шептали в ответ, и вскоре все прекратилось.

           Мир резко стал цветным и объемным, предметы обрели свои очертания, и туман исчез. В завешенное легкой белой тюлю окно пробивался теплый солнечный свет, и ложился оранжевыми пятнами на светло-салатные стены. Постель была хрустяще-белой, как и бинты на моей  правой руке. Спеленатая от локтя до кисти, она лежала поверх простыни, а к левой руке тянулся прозрачный тонкий шнур, заканчивающийся длинной серебряной иглой, вонзившейся  в голубую струйку вены.

           Ничего не понимая, я заметался по продавленной сетке кровати и попытался встать. Игла капельницы, слабо закрепленная кусочком лейкопластыря, выскочила из вены и закапала на простыни прозрачными слезинками. На смуглой коже руки выступила алая бусинка и стекла на одеяло винной лужицей. Дикая слабость снова швырнула мое измученное тело на подушку. Откуда-то сбоку вынырнула испуганная медсестра и бросилась ко мне.

           Тут кто-то еще вошел в палату. Медсестра радостно оповестила:

           - Наконец-то наш Бэтмен очнулся. - И жизнерадостно снова загнала иглу в мою вену с таким пылом, что я вздрогнул.

           С недоумением переведя взор с медсестры на вошедшего врача, я спросил:

           - А почему Бэтмен?

           Врач заулыбался.

           - А вы помните, как попали сюда?

           Неподдельное удивление на моей физиономии убедило его в том, что, судя по всему, я недавно свалился с Луны, и он терпеливо принялся  рассказывать.

           - Вас сюда привезла машина медицинской помощи в бессознательном состоянии. Им позвонил какой-то мужчина и сообщил, что в городском парке недалеко от фонтана лежит человек без признаков жизни. Приехавшим врачам он заявил, что наблюдал за полетом голубей, как вдруг вы материализовались на высоте шести метров, и рухнули вниз, на асфальт. Причем, как выяснилось чуть позже, в радиусе десяти метров от местонахождения  вашего тела не росло ни одного дерева. У вас была амнезия, очень низкое давление, к тому же ваша рука пострадала от клыков собаки.  И еще - вы полторы недели находились в розыске, как безвести пропавший.

           К концу рассказа у меня окончательно помутилось в голове от этого объема информации.

           - Я помню, что ко мне приходили какие-то люди и задавали вопросы. Это они разыскивали меня? Но разве я пропадал? И кто в таком случае подал в розыск? И, в конце концов, какая собака?

                  Врач посмотрел на меня глазами, полными профессиональной жалости и продолжил мое просвещение.

           - Вы три дня не выходили на работу, а на четвертый нервы у вашего начальника не выдержали и он послал одного из сотрудников к вам домой. Который и обнаружил разгромленную комнату в квартире, огромного дохлого пса со стрелой в брюхе и полное отсутствия своего коллеги. Учитывая все эти обстоятельства, было решено обратиться в отдел розыска без вести пропавших. И спустя одиннадцать дней вы объявились сами, изгрызенный и с полной потерей памяти на весь период своего отсутствия. И ваше счастье, что собака оказалась совершенно здоровой. Кстати, это ваша собака или нет?

           - Простите, но я сам ничего не понимаю. У меня никогда в жизни не было собаки. А какой она была? Вы лично ее хоть видели?

           - Да, пришлось полюбоваться. Когда вы попали к нам, необходимо было исследовать покусавшую вас собаку на предмет заболевания бешенством, но в морге наотрез отказались выдавать нам животное или как-то повреждать его. Заявили, что оно - вещественное доказательство. Мне самому пришлось ходить и улаживать это дело. Пес оказался совершенно невообразимой помесью дога и волка, просто черное чудовище. Мне еще никогда не доводилось встречать таких монстров. Выглядит впечатляюще.

           - Знаете, ваше описание так ничего мне и не сказало. Никогда в жизни не видел этой собаки, и сам не знаю, что же все-таки со мной произошло. Простите, что так и оставлю вас в неведении.

           Врач молча пожал плечами и, посоветовав побольше отдыхать и восстанавливать силы, вышел из палаты.

           На самом-то деле теперь я прекрасно все понимал и помнил до мельчайших деталей, но рассказывать об этом не собирался. Мне еще лечащего врача-психиатра для полного комплекта не хватало. И я решил разыгрывать полнейшую амнезию, благо мое паршивое состояние это позволяло.       Врач коротко рассказывал, что они со мной делали после моего поступления, и какое еще предстоит лечение, - эти перспективы не внушали  доверия. Я мрачно усмехнулся сам себе, - попал из огня да в полымя. Не прикончил оборотень, так теперь меня залечат до полусмерти, а потом выставят длиннющий список потраченных на меня лекарств. Фу! Не для этого я снова вернулся в нормальную жизнь, и к тому же  чувствовал, что здесь  более уязвим для своих патологических врагов. Продержусь здесь одну ночь, а потом дам деру во все лопатки.

           За оставшийся день ко мне пару раз наведывалась медсестра с инъекциями, обладавшая огромными каре-любопытными глазами и явно порывалась задать мне какой-то вопрос. Но то ли мой мрачный внешний вид не располагал к расспросам, то ли ей не позволила природная застенчивость, но бедняжка ушла с неудовлетворенным любопытством и так и не раскрывшимся ротиком.

           Вечером заглянула ночная сиделка и объяснила, как ее вызвать, если понадобится судно или еще что-нибудь. В ответ на мое возмущенное фырканье она заявила, что врач запретил мне вставать с постели, так как состояние моего здоровья, мягко говоря, омерзительное. Сопроводив это горящим драконовским взглядом, говорящим о ее готовности свято исполнять свои обязанности, она грузно выкатилась в коридор и мягко, почти нежно прикрывая дверь, произнесла:

           - Спокойной ночи, Бэтмен.

           Черт, похоже, что вся больница запомнит меня под этим прозвищем. Интересно, кто же первым его придумал? Мне больше бы понравилось - Приходящий ночью. Теперь наступило время сна, но огромное количество опасений повергало меня в тревожное состояние. Что будет, если я засну здесь, в чужом для меня месте? Кто вылезет из-под больничной кровати и укусит за пятку? Или выглянет из вон того маленького стенного шкафчика. После моего странствия эти твари могли додуматься, как проникать в реальный мир, а может, они и раньше это знали, но у них не было необходимости сюда приходить. И, может быть, они захотят отомстить за смерть одного из своих.

           Анти-Город сказал, что теперь я стал сильней и более защищен, но как мне в это поверить, если  я даже в детстве не верил в хок и дедов с мешками, уносящих непослушных мальчиков? Мистика так молниеносно и прочно вошла в мою жизнь, что я еще не успел смириться с этим до конца. Может, я зря залез в эти запретно-запредельные дебри, но кто меня спрашивал о моем желании? Меня сделали раскаленным бруском железа между молотом и наковальней; и кто даст гарантию, что брусок станет могучим мечом, а не бесформенным комком в неумелых руках подмастерья?

           Из-под двери слабо проникал из коридора холодный голубой свет ночных ламп. Только он с трудом сдерживал рвущуюся из моей груди панику. Я очень долго лежал во мраке, изучая на потолке светлый отблеск, случайно заглянувший сюда с улицы и, кажется, заснул с открытыми глазами.

           Не знаю, что меня разбудило, но проснулся я в холодном поту с бешено колотящимся сердцем. Вокруг только тишина и иллюзорное ощущение безопасности. Светлый отблеск с потолка исчез в неизвестном направлении, оставив только мимолетное воспоминание, а свет в коридоре стал глуше, и был почти не заметен. Еще днем я заметил, что в палате есть своя туалетная кабинка, а сейчас мне не помешала бы холодная вода.

           При первой попытке встать, ноги почти не держали меня, а стены палаты кружились вокруг, красноречиво прося догнать их и поставить на пол. Но, потряся немного головой, мне удалось вернуть все на свои места. Я встал, сделал несколько шагов без опоры на стену и понял, что смогу сам уйти отсюда, причем, хоть завтра. Ненавижу подобные заведения! Уже в туалете я заметил, что не ощущаю боли в покусанной руке, только слабое тупое нытье, да и самочувствие было гораздо лучше, чем этим же днем. Это казалось хорошим признаком.

           Завтра утром с нетерпением начну подбивать клинья, чтоб скорей выбраться отсюда, а сейчас я с огромным удовольствием плескался над раковиной в холодной воде. Капли алмазным бисером брызгали на белый кафель пола и напоминали что-то, недавно пережитое. Вытирая лицо прохладным полотенцем, я почувствовал себя гораздо лучше и, вешая полотенце на вешалку, заглянул в зеркало.

           Увиденное шокировало. Я стал другим. Внешность осталась  той же что и раньше, только порез на виске превратился в светлую узкую полоску, но в то же время стала совершенно иной. Выражение глаз, само лицо будто принадлежали другому человеку. Человеку, прошедшему из края в край саму Великую Долину теней, напитавшемуся серебром и заклятиями, пережившему тысячи смертей и рождений, готовому к последнему своему перевоплощению и смерти за силы Света.

           Но и это было не все. Я был одет только в больничные пижамные штаны, а на теле красовались отсутствовавшие ранее шрамы, причем некоторые из них казались более-менее недавними. В зеркале отражалась своеобразная карта моих похождений. Вот здесь мою руку проткнула шпага, сквозь это плечо прошла пуля, а на два пальца ниже ребер живот пересекал тонкий, с трудом различимый порез от меча Кхерона, и наверняка, подверни я одну штанину, на колене обнаружится еще один шрам.

           Но это все были зажившие раны, а искусанная рука чувствовала реальное нытье. Почему так происходит? И тут же на выручку пришла неожиданная подсказка. Причем я ошизел, когда понял от кого. Тут явно есть работа для психиатра, но со мной заговорило полотенце!

           - Глупый! Неужели ты ничему не научился? В твоих предыдущих воплощениях проходило достаточно времени для заживления. Отпечатки тех событий скорей всего накладывались на твое физическое тело, а оборотень грыз тебя в твоем реальном мире, более того - в твоей собственной квартире, куда вы случайно ввалились во время перемещения. Поэтому для руки отсчитывалось реальное время, но несколько замедленней, чем обычно. Вот и все.

           Дослушав объяснение до конца, я со злостью сорвал полотенце и собрался швырнуть в мусорное ведро, но тут внезапно понял, что это я сам ответил себе, воспользовавшись полотенцем, как кукольник в театре своей куклой. В голове наступил полный сумбур. Нет, только что я сморозил полнейшую чушь, но разболевшаяся голова не давала возможности  логически все разложить по полкам. Ладно, будем считать, что у меня начинается бред или галлюцинации, что не удивительно после происшедшего. Кинув полотенце в раковину, я отправился в кровать. И гори оно все синим пламенем, но я буду спокойно спать до самого утра!

           Этой ночью сновидения так и не потревожили меня своими мягкими лапами. Разбуженный тихим шарканьем медсестринских тапочек, Бэтмен почувствовал себя абсолютно здоровым и способным лететь дальше. Получив утреннюю порцию медицинской заботы - очередную инъекцию и перевязку, я вдохнул поглубже стерильный воздух и потребовал встречу с моим лечащим врачом.

           Разговор был очень длинный, я привел столько доводов в защиту своей выписки, столько уверений в своем твердом решении, что под конец, подписав расписку в снятии ответственности с больницы за мое дальнейшее  состояние,  оказался свободен.

           Мне вернули выстиранную, и даже заштопанную одежду и объяснили куда обратиться за моими остальными вещами. Подойдя к пластиковой стойке, я назвался, и получил бумажный пакет со своей фамилией. Сидевшая за стойкой сестра попросила сразу проверить наличие  изъятых при поступлении предметов. Увидев вываленное мной содержание пакета, она лукаво улыбнулась:

           - Вы что, ограбили лавку антиквара?

           Я и сам так подумал, увидев, что при мне оказалось. По белому пластику рассыпалась горсть различных старинных монет, клочок полуистлевшего пергамента, слегка потертая пуговица, вышедшая из моды лет двести тому назад, и украшавшая некогда военный мундир; крошечный, рассыпающийся при каждом прикосновении, букетик каких то непонятных цветов, связанный выцветшей желтой ленточкой, непонятная вычурная штучка, в которой я внезапно узнал отмычку для замков и серебряный перстень с гербом.

           Последний предмет был мне очень хорошо знаком. Я взял перстень, слегка повертел его в руках и медленно надел на палец. Тут же за моим плечом послышалось чье-то теплое дыхание. Я обернулся, но рядом никого не оказалось. Само кольцо казалось теплым и слегка светящимся. Из задумчивости меня вывел женский голос:

           - Ну что, все на месте?

           Я кивнул головой, поблагодарил и сгреб свое имущество обратно в пакет. С этим пакетом в руках и со странным чувством на душе я вышел на улицу. Чудесное начиналось утро. Какими далекими казались все пережитые кошмары, и как не хотелось верить, что все это было взаправду! Но мне нужно было точно убедиться в реальности произошедшего, и я направил свои стопы в сторону морга по адресу, вытребованному у доктора. То, что ждало меня там, должно было полностью развеять все последние сомнения.

           Придя в морг, я объяснил, что страдаю полной потерей памяти на период своего исчезновения, и доктор мне посоветовал сходить посмотреть на покусавшую меня собаку. Может, это сможет мне хоть что-нибудь напомнить. Ведь недаром в медицине фиксировали случаи, когда пациент восстанавливал память даже от какого либо знакомого запаха или цвета.

           Меня пропустили без особых расспросов, и теперь я стоял перед огромной стеной из небольших железных гробиков, и во все глаза смотрел на открывающуюся дверку. Из временного склепа дохнуло северным холодом и вот белая простынь откинута в сторону. Да, это был он - тот самый черный оборотень, слуга Города. Его смоляная шерсть казалась слегка припорошенной зеленоватым пеплом. Оскаленная пасть открывала ужасающие клыки, на которых память услужливо рисовала потеки моей драгоценной кровушки, а в остекленевших глазах, казалось, застыли звезды параллельного измерения.

           - Спасибо. К сожалению, этот визит ничего не смог мне дать. Попытаюсь найти хорошего врача, и буду принимать выписанные лекарства.

           Я уже хотел добавить по привычке, - До свидания. - Но тут же подумал о том, что у меня может представиться шанс вскоре  попасть к ним в качестве клиента, и решил не дразнить судьбу.

           Теперь мой путь лежал домой. О, родные стены, сколько столетий прошло с тех пор, когда в  последний раз касался вас? Мои ноги весело шли по асфальту, улица переходила в улицу, поворот переходил в перекресток, и недалеко от своей цели я заметил вход в городской парк.

           Думаю, ничего страшного не случится, если дорога к дому пройдет через место моего выхода из астрала. По мере приближения к центральному фонтану, игривое настроение мимолетно улетучивалось, и зрело ожидание чего-то непонятного.

           Ну, вот я и на месте. Действительно, ни на десять, ни даже на пятнадцать метров вокруг фонтана не росло ни одного дерева, зато красовались россыпи выгнутых под старину лавок, парковые скульптуры и цветники. Фонтан казался подозрительно знакомым, и не потому что я сотни раз проходил мимо него, направляясь по собственным делам, а потому что именно в нем утонул весь Анти-Город со своими причиндалами.

           Я отлично помнил момент перехода - именно здесь меня вышвырнуло  из космоса и размазало по безжалостному бетону реальности. Не могли выбрать место получше и высоту поменьше! Молчаливое возмущение так и осталось без ответа. Ну и пусть. Домой! Скоро я, в конце концов, буду дома.

           До самой квартиры мне не попался ни один знакомый, но там меня ожидал сюрприз, - двери были опечатаны и заклеены лентами, повествующими, что здесь находится место преступления. Ключа у меня с собой, естественно, не оказалось, но я вскоре попал в свое жилище, немного покопавшись в замке вновь приобретенной отмычкой. Никогда раньше ее не видел, но пальцы довольно-таки ловко справились с поставленной перед ними задачей.

           Квартира встретила меня негостеприимно - цепочками грязных следов по всем комнатам, белыми пятнами и щепотками  какого-то порошка - последствие работы экспертов по дактилоскопии. А так же непревзойденным шедевром изобразительного искусства - контуром волка в натуральную величину, тщательно вычерченным мелом на моем любимом темно-коричневом ковре с розами.

           Весь ковер был забрызган нашей почерневшей кровью и клочками грубой черной шерсти. Да, уборки здесь хватит на неделю. Вонь стояла невообразимая! Автоответчик оказался до половины забит различными сообщениями.  Возмущенный голос моего шефа плавно перетекал в недоумевающий голос нескольких коллег по работе, затем сменялся парой ошибочных звонков и вконец зазвучал перепуганный голос моей матери.

           - Объясни, наконец, что случилось! Меня уже засыпали звонками с расспросами о твоем местонахождении. Я уже два дня безуспешно пытаюсь дозвониться до тебя. И вообще, я уже забыла, когда слышала твой голос. Мог бы и приехать, навестить родную  мать-то!

           Выключив автоответчик, я плюхнулся в кресло. Неужели ни один поросенок не сообщил матери, что ее сын числится среди пропавших? Мы с ней очень редко видимся и еще реже разговариваем по телефону, - однажды наши отношения не заладились, и я решил начать самостоятельную жизнь.

           Новый город и работа, которая  нравилась, - вот что мне нужно было, чтоб почувствовать себя человеком. Карьера юриста или, на худой конец, экономиста - мечта матери, - совершенно не привлекали мою натуру. Моя же любимая работа оказалась слишком банальной для утонченной мамочки, - я нашел работу таксиста.

           Тяжко вздохнув, я пододвинул поближе телефон и по памяти стал набирать телефон мамы.

          

          

          

           Время шло невыносимо долго, и один месяц показался мне шестью. Удивительно, но после моего путешествия в запредел больше ничего не происходило. На работе шеф отправил меня в двухнедельный оплачиваемый отпуск. Коллеги выпили со мной бутылку коньяка за возвращение, и все благополучно вернулись на свои рабочие места. Лишь мне этот отпуск стоял поперек горла, но против начальства не попрешь. Каждую свободную минуту я ходил как под дулом автомата и вздрагивал от малейшего грохота на улице. Это чертово зазеркалье сделало из меня  идеального параноика.

           Сутки шли за сутками, ночь сменяла день, а призрачный город оставался для меня закрытым. Черт возьми, неужели все это мне привиделось, и эти полторы недели я валялся в какой нибудь подворотне и бредил цветными снами? Лихорадочно мотаясь по квартире, в конце концов, я пришел к выводу, что мне действительно пора подыскать себе какую нибудь уютную загородную клинику для душевнобольных. Единственный кого это действительно расстроит, будет моя мама, но она, я думаю, все переживет.

           Правда, вещи, выданные мне в больнице, слегка не вписывались в мою версию. Но ведь я спокойно мог их подобрать на какой нибудь свалке, а потом что-то долбануло меня по голове, или даже может кто-то, и я обо всем забыл. Амнезия, черт бы ее задрал! Честно говоря, противно чувствовать себя героем мыльной оперы. В сериалах хоть, в конце концов, все встает на свои места, а я, видать, на всю жизнь останусь с чувством неудовлетворенности.

           Господи, что же произошло на самом деле?!

          

           Одним прекрасным утром, наплевав на всех и все, я взял отпуск за свой счет на два месяца, и решил воплотить в жизнь свою давнюю мечту. Только это сможет помочь мне вернуться к прежней, полноценной жизни. Сняв с банковского счета почти все свои деньги, я побегал по агентствам недвижимости, подписал нужные документы и начал новый этап жизни. Прощай, Город Пропавших душ, надеюсь, я больше никогда тебя не увижу!

          

           Давненько уже я вынашивал эту идею фикс - купить себе небольшой участочек земли за городом, завезти туда материалы и своими собственными руками построить небольшой, уютный деревянный домик. Наконец-то моей мечте суждено сбыться. Первый раз я увидел этот участок на фотографии. Там он выглядел не особенно убедительно и слишком заброшенно, но какая-то непонятная тяга к нему заставила меня подписать покупные бумаги. И теперь я был единоличным собственником этой небольшой свалки. 

           Свалка, это, конечно, преувеличено сказано, но вполне отражало мое первое впечатление от новой собственности. Боже мой, я три года кропотливо откладывал деньги, а теперь ехал на свидание с моим будущим домом!  Правда, прежде чем он станет полноценным домом, придется возвести там строение, в котором не будет протекать крыша, и ветер не станет свистеть сквозь щели в его четырех стенах. Но сперва я разгребу там весь накопившийся мусор.

           Сначала я пытался узнать, кому же принадлежал раньше этот дом и участок земли, но, на удивление, в архивах не сохранилось никаких упоминаний о нем. По закону это была полная собственность правительства, которое очень хотело сплавить его новому хозяину, снять со своих плеч ответственность за его дальнейшую судьбу.

           Мотор машины мурчал что-то весьма одобрительное, а воображение рисовало на белой планшетке моего сознания различные архитектурные проекты нового домика. Дорога была почти пустынна, и неудивительно - все нормальные люди сейчас или работали, или отсиживались в прохладных квартирах с холодным пивом. Я насвистывал под нос какую-то полузабытую мелодию и внезапно по моим глазам ударил обжигающий, ослепительно-серебряный свет, в уши проникли звенящие, оглушительные звуки. Ослепший и оглохший, я резко вывернул руль и, выехав на обочину, вдавил в пол тормоз. Меня бросило вперед, и странная сила скрутила тело. Сквозь оглушенные уши проник шипящий скрежет убийственного шепота:

           - Не смей... Не смей вступать на землю своей смерти, потому что я убью тебя за это. Доберусь сквозь твои сны, твое сознание и твою ничтожную магию. Тебе никогда не уничтожить меня, никогда, запомни, хотя, - тут шепот сорвался на кошмарный смех, - тебе некогда запоминать это, я решил убить тебя сейчас. Прими же свою смерть, Приходящий ночью, теперь уже вечную смерть навсегда!

           Действительно, прекрасная и бесстрастная дева в белом со сверкающей белым огнем косой приближалась ко мне шелестящими шагами, но тут мягкая детская ладошка оттолкнула ее, и послышался звенящий голосок мальчика - Анти-города:

           - Очнись, Приходящий ночью, он наводит на тебя мираж, пытается убедить тебя в том, что ты бессилен перед ним. Вступи на землю своей силы.

           И он растаял в облачке серебряного смеха.

           Я схватил голос Города своим сознанием, скрутил его в косичку и вышвырнул прочь из головы. Мне передалось его удивление и панический ужас, ужас перед тем, кто смог избежать его ловушки. Теперь мой голос говорил с ним:

           - Я еще не знаю, что ты так стараешься уберечь от меня, но я смогу все узнать, теперь в моей власти такая сила, магия разума, о которой тебе страшно даже подумать. И я выйду живым из схватки с тобой или погибну, но любой исход поединка убьет тебя. Клянусь светом зари, месть идет по твоим стопам и уже дышит тебе в затылок. Надеюсь, ты перед своей смертью прочувствуешь всю боль, причиненную тобой людям. До встречи, мой убийца, теперь Я - охотник!

           И  отключился от астральной телефонной линии.

           Глаза дико болели после коварного нападения, в ушах спорили громы и водопады звуков, но моя машина направлялась туда, где, может быть, откроется еще одна тайна, тщательно скрываемая городом. А я теперь точно знал, что Город - отнюдь не бред воспаленного воображения. Уж слишком холодными были пальцы смерти, оставившие темные следы на моем горле.

           По обочинам мелькали старые деревья и остатки каких-то столбов, и мне казалось, что когда-то я ехал этой дорогой или шел, вон туда, где вдали, в стороне от трассы показались развалины старой-престарой ограды. Я свернул и через поляну поехал к цели. Возле своего участка заглушил двигатель и вышел из машины.

           Вблизи оказалось, что и ограды-то почти не осталось, только с лицевой стороны к прогнившим столбам крепилось несколько столь же прогнивших досок, остальная же часть ограждения давно завалилась и частично была захоронена землей. Я переступил через доску, на которой еле-еле сохранился рассыпающийся в ржавчину железный засов и оказался на земле запрета.

           Смутное, томящее душу ощущение охватило меня, будто в моей ладони лежал слиток того, что так долго заставляло тосковать по неизвестному, и вот теперь пришло облегчение. Это место смутно напоминало мне что-то такое, что забылось после долгого сна, растворилось в легком утреннем тумане, оставив лишь росчерк паучьей лапки на пыльном полу.

           Мертвые деревья, обглоданные до сухой древесины дождями, ветрами  и градом, сожженные солнцем, в жалких саванных лохмотьях коры жадно протягивали ко мне скрюченные пальцы ветвей. Перепревшая листва под ногами издавала легкие томные вздохи и пахла спокойным, умиротворенным ароматом старинных кладбищ.

           Мои ноги сами вели меня дальше, переступали через поваленные годами стволы и, наконец, привели к останкам дома. Это была попросту груда досок и парочка чудом устоявших стен, заросших травой, диким виноградом и припорошенная пепельной землей. Здесь, похоже, когда-то было крыльцо. Наверняка, к нему вела аккуратная дорожка, посыпанная желтым чистым песком, на окнах колыхались легким ветерком  белые занавески и внутри горел теплый уютный свет.

           Ну что ж, я верну это. Участок очень даже неплохой, если, конечно, привести его в порядок. Вся территория будет расчищена, и я посажу новые деревья, пусть здесь растет фруктовый сад, затем разобью цветники, утрамбую дорожки и посыплю их крупным желтым песком. Но сначала из свежих, пахнущих смолой и лесом досок построю уютный домик. И тогда, создав это небольшое волшебное королевство, введу в него свою принцессу, которая украсит окна занавесками и будет своими ножками подминать изумрудную траву в юном саду.

           Мечты тихо испарились, и наступило время работы. Из багажника авто появились грабли, лопата, небольшая метла, топор, пила и металлическое ведро. Теперь, во всеоружии, можно приступать к расчистке. Утро началось слишком прекрасным, и не располагало к физическому труду, поэтому, чтоб настроится на нужный лад, я сбросил рубашку и приступил к распилке упавших деревьев.

           Ближе к полудню в дальнем конце моих владений уже громоздилась куча древесины. Может быть, со временем я сделаю для дома печное отопление, и эти деревья пригодятся. Надо будет соорудить для них какой-нибудь навес и временно завезти сюда разборный домик-ночевку. Следующим пунктом будет вырыть яму для закопки мелкого мусора. Вытря пот стареньким полотенцем, я взялся за лопату. Яму решено было выкопать недалеко от дома, чтоб перегнившие листья стали удобрением будущих цветов и трав.

           Когда яма была углублена примерно на пол метра, лопата наткнулась на что-то твердое. Немного потыкав ею в то место, я решил, что мне попалась ветка или толстая проволока. Но в то же время непонятный холодок пробежал по телу, и взорвался голубым внутренним взрывом в груди. Я нетерпеливо отшвырнул лопату в сторону и принялся руками раскидывать комья земли.

           Это нетерпение не было односторонним. Что-то из-под слоя земли пробивалось ко мне, но не физически, а странными, тягуче-солеными флюидами.

           Тут боль резанула по пальцам, и я со слабым вскриком отдернул руку. Из порезанных кончиков пальцев потекла кровь, но боль не задержала меня. Схватив валяющуюся радом палку, я продолжил раскопки. Все мое существо желало увидеть это, и в то же время дрожало от мистического страха, все еще не понимая, что же лежит там, под черным покрывалом земли.

           Еще сантиметр! Пять миллиметров, один... Свершилось! Из земли показался небольшой желтый кусочек чего-то, еще слегка прикрытого влажными комочками почвы. Левая рука нерешительно протянулась и выдернула это из земли, но в тот же момент выронила из ослабевших пальцев.

           Это было опасной бритвой, раскрытой, будто приготовленной для использования. Ее некогда белая костяная рукоятка сильно пожелтела и покрылась сеточкой мелких трещин, а длинное лезвие истончилось, и проржавело до дыр, но неким чудом она порезала меня, будто послала приветственный поцелуй из прошлого. Она изменилась от времени, проведенного в таких условиях, но в то же время оставалась прежней, моей мучительницей, моим палачом и убийцей.

           Подсознание безуспешно мне втолковывало, что это может быть совершенно другой бритвой, не имеющей ко мне никакого отношения, но пришедшее темное знание отмело в сторону несмелый писк подсознания, заткнуло ему глотку своей железной пяткой и влило в мою кровь гигантскую порцию адреналина. Внезапно обострившиеся чувства дали мне ощущение тревоги и подсказали, что чьи-то глаза наблюдают за мной. Я поднялся в полный рост и осмотрелся. В глазах слегка потемнело, но мне показалось, что в полукилометре отсюда, из редкой рощицы за мной наблюдает высокий человек, и его черные волосы слегка шевелятся слабым ветерком. И его лицом была ночь.

           Внезапно заслезившиеся глаза слегка моргнули, и в следующий миг в роще уже никого не было видно. Лишь ветер гулял в распущенных косах берез.  Решив сделать небольшой перерыв, я направился к машине. Надо бы продезинфицировать порез и перекусить. Желудок показывал уже два часа, и электронные часы на приборной доске подтвердили это с небольшой поправкой в двенадцать минут.

           Остаток дня я провел за сгребанием в яму всяческого мусора, но, так и не закончив до темноты, вернулся в город. На следующий день в агентстве проката я раздобыл небольшой пластиково-фанерный разборный домик, и уговорив одного знакомого помочь, на его грузовике отвез домик на свой участок. Там, на заранее приготовленном месте мы собрали его, разместили внутри раскладушку, маленький столик и стул. Затем он уехал, оставив меня наедине с моей машиной, домиком и уймой дел.

           Теперь я разбирал развалины дома, чтоб не утомлять себя однообразным корчеванием деревьев. Работа тяжелая, но она доставляла удовольствие. Ближе к вечеру под одной из упавших стен обнаружился ход, ведущий вниз, под землю и, скорей всего, в подвал. Он был сильно завален, и у меня не возникло желания раскапывать его и пытаться проникнуть туда. Лучше как-нибудь подогнать бульдозер и засыпать его ко всем чертям, поэтому я отправился разбирать другую стену, подальше от этой зияющей пасти.

           Уже первые звезды взошли на потемневшем небе, когда я воткнул лопату в землю, и поднял к ним лицо. На сегодня работа закончена. Уже завтра, при свете дня попытаюсь кое-как расчистить тот лаз, чтоб было удобней потом его засыпать.

           При этой мысли перед внутренним взглядом пронесся мрачный подвал с переплетением труб под потолком и огромным ржавым котлом. У одной из стен стояло зеркало в почерневшей раме, очень старое и мутное, а возле батареи валялся моток истлевшей веревки. Вздрогнув, я очнулся от представившейся картины. Нет, это просто невозможно. Но что может быть невозможного в этом мире? Мире, где иллюзии или воспоминания прошлого обрели реальную плотность и власть над материей и духом.

           Темнота еще не успела сгуститься над землей, как я, съев пару бутербродов, сладко уснул, развалив уставшее тело на раскладушке. Машина была подогнана к домику и установлена на сигнализацию еще днем,  поэтому мой сон был абсолютно спокоен. Никакие сновидения не затруднили себя явлениями мне, и ничто кроме них не причиняло беспокойств.

           Ночь пролетела, будто "стэлс", беззвучно и незаметно. Но наутро я резко проснулся и подскочил, словно ужаленный. Ко мне снова пришел Зов. Точно такой же сильный и неотвратимый, как в моих реальных снах. Меня всего охватило непонятное, безумное возбуждение. Я вскочил с раскладушки и как был, босиком и в одних джинсах, бросился из дома наружу. Лихорадочно схватил торчавшую на развалинах лопату и кинулся в одно мне известное место.

           Не знаю, откуда оно мне было известно, но я бежал именно туда, за бывший дом, к месту, что лежало  недалеко от уничтоженного годами порога. Там я принялся  с остервенением копать, упрямо и жестко врезаясь в землю, пытаясь причинить ей боль и вырвать из ее цепких когтей то, что очень долго причиняло боль мне. Вот уже яма размером восемьдесят на восемьдесят сантиметров углубилась на метр, полтора; в ход пошли руки, раскапывая, освобождая от земляного савана еще одну тайну зловещего Города. И вот мой страшный, яростный крик взвился из ямы в синие-пресиние небеса, глядящие на меня белесыми глазами облаков.

           Я нашел себя.

           То, что показалось из земли, вызывало панический ужас и в то же время щемящую жалость.

          Серо-желтый костяк руки в истлевшей кожаной перчатке, некогда блестяще-черной теперь был подставлен утренним лучам летнего солнца. Он по локоть был виден из земли, остальное же пока прикрывало природное одеяло.

           Мне было холодно лежать здесь долгие годы, но теперь мое тело будет предано освященной земле, спустя столько возрождений. Произошло то, что должно было произойти, - соединились две части разорванной некогда души, я вспомнил свою прошлую жизнь, свою смерть в этом саду и все остальное, чего мне так и не дали вспомнить  мои зловещие сны.

          Бережно, очень бережно мои руки раскапывали остальное, и вскоре уже все тело освобождено от земли. Перчатка была лишь на его левой руке, само тело полулежало, полусидело, опершись на упавший кусок ствола, правая рука лежала на груди, когда-то прикрывая смертельную рану, левая вытянута вдоль тела, а лицо смотрело в лик солнца.

           Ужасное зрелище. На скелете кое-где виднелись клочки, оставшиеся от одежды, на ногах обнаружились почти полностью распавшиеся на куски остатки ботинок. И это все, что осталось от человека, жившего, вдыхавшего полную грудь весеннего воздуха, любившего. И убившего своего убийцу. Но где я найду его труп? Сейчас не хотелось об этом думать, но подлая предательница память показывала черноволосое тело, распростертое на полу подвала, окровавленное и уже не способное причинить кому-либо вред.

           И тут что-то блеснуло в провале грудной клетки. Переборов себя, я просунул руку сквозь ребра, ухватил кончик тонкой цепочки и снял с шеи мертвеца крошечный медальон в виде вензеля. Легкий шок застал врасплох - инициалы в точности соответствовали моим теперешним, и, к тому же, эта вещица на удивление хорошо сохранилась, будто какое-то волшебство законсервировало ее до того времени, когда вновь оживший владелец снова ее найдет. Слегка дрожащими руками, я надел цепочку на свою шею. Вензель холодно щекотнул грудь и прильнул к теплой коже. Возвращение состоялось.

           Выбравшись из ямы, я принес из машины большой кусок черного полиэтилена, и накрыл откопанный труп. Я знал его имя. Я сам был им, и завтра мне придется заявить о  своей находке, но только не сегодня. Сегодня мне нужно окончательно прийти в себя, смириться с тем, что открылось. Весь день до позднего вечера я изнурял себя работой, не давая себе ни минуты передышки. Только так можно было хоть немного забыть о том, что лежало в нескольких метрах от меня под полиэтиленом, обложенным по краям камнями, и избавиться от странного ощущения предстоящего Свершения.

           Очередная ночь вошла в мои глаза. Я сидел на краю раскладушки и стягивал обувь с натруженных ног, когда пришло непонятное, зовущее чувство, и кто-то призвал меня к себе. Мое тело послушно вытянулось на своем неудобном ложе, веки опустили ресницы, и сон мягко постучал в их ворота. Послышался тихий голос мальчика-проводника:

           - Теперь уже ничто не мешает твоему поединку, Приходящий ночью. Его исход зависит только от тебя, но я ни на секунду не оставлю тебя одного. Ты должен освободить души, прикованные Городом  к своей реальности и умудриться выжить сам. Город же должен быть уничтожен, стерт в пыль и сдут с твоей ладони дуновением свободы. Сейчас ты полностью перейдешь на ту сторону пространства, и выйдешь оттуда только ведя за собой свободных. Я верю в то, что ты сможешь это сделать. Иди, Город ждет тебя.

           После этих слов я увидел перед собой темный тоннель со светлым пятном выхода далеко впереди, откуда неслась магически-неземная музыка. Я шел по его гладкой поверхности и, приближаясь к выходу, менял свой облик.

           Вот сильный и беззаботный авантюрист с белыми длинными волосами, стянутыми в хвост черной бархатной лентой, подмял сапогом невесть откуда взявшийся в тоннеле небесно-голубой цветок.  Затем морской капитан с  волосами, отливающими золотом, слегка сощурил серые глаза и, оценивающе прикинув расстояние до светящегося пятна, покрутил на пальце перстень с гербом. Затем темноволосый и зеленоглазый эльф тихонько просвистел сам для себя мелодию успокоения и поправил на голове венок из весенних цветов.

           Еще несколько раз поменяв свой облик, я, наконец, вышел из тоннеля. Над городской улицей простирала щупальца ночь. Метрах в пятнадцати впереди меня из клубящегося звездного тумана вышли три фигуры - два огромных черных оборотня и сам Город. Его длинные смоляные волосы слегка шевелились, будто  в них тихо передвигались черные гадюки. И теперь у него было лицо. Лицо черного огня.

           Но и я был хорош, - черная перчатка уже не сковывала движение моей правой руки. Вокруг кистей обоих рук мягко переливаясь, вились ажурные браслеты белого огня. Мои ноги оставляли на земле Города слабо светящиеся голубоватой дымкой следы, которые растекались от ступней и окутывали поверхность дороги синей пленкой, которая перетекала на тротуары, столбы и стены домов, окрашивая их в ярко-голубой и серебряный.

           Даже стоя на дороге, я уже захватил эту часть города и не собирался останавливаться на этом. От трех моих противников исходила страшная, титаническая сила, но меня уже было не остановить. Вот-вот начнется поединок. Легким сквозняком промелькнул едва уловимый страх, но в тот же миг маленькая детская ладошка проскользнула в мою ладонь. Я крепко сжал эти маленькие пальчики и сделал шаг навстречу.